свежее, а когда вернулся, конвоир с депортируемым уже сидели за раскладным столиком. Ответив на приветствие, Михаил Петрович, попросил приглядеть за «товарищем», пока «отлучиться по необходимости».
Оставшись вдвоём с моралистом, «товарищ» решил заговорить.
– Руки страшно сводит. Ты когда-нибудь спал со связанными руками? Сводит страшно.
– Наверно, это очень неудобно, – согласился Роман.
– А ты и вправду моралист?
– Да.
– Ну и дурак.
Воцарилась минутная тишина. Наконец, Роман решил уточнить.
– Почему?
– Потому что ты не вернёшься.
– Почему вы так решили? Я помогу другу и сразу вернусь.
«Товарищ» прищурился, было похоже, что он насмехается.
– Нижние страты имеют свою волю. Они не отпускают. Они меняют тебя и не отпускают. Ты больше никогда не увидишь ни своего Чёрного моря, ни своего хвойного леса с щебечущими пичужками. Смирись, пацан.
Роман хотел что-то возразить, но заметил приближающего Михаила Петровича.
– Это уже чужая страта, – махнул конвоир рукой в окно, усаживаясь рядом с «товарищем».
Действительно, снопы гниющей травы, куски голой обезображенной земли с разбросанными железными банками и пластиковыми пакетиками. Страта Р, равнодушных.
Когда поезд остановился, в вагон вошли человек десять. У всех были обеспокоено раздражённые лица. За ними проследовали двое конвоиров, толкая перед сбой троих депортируемых.
Из открытой двери повеял холодный воздух.
– Знаешь, территория какой страты самая большая? Страта равнодушных. Их большинство, – озвучил свои размышления Михаил Петрович.
– Чтобы быть рядом с семьёй многие переезжают в нижние страты, – проговорил Роман.
– Что, прости? – Михаил Петрович не ожидал в данный момент каких-то пояснений от Романа.
– Ну, чтобы быть с семьёй. Если по результатам тестирования член семьи определялся в нижнюю страту, другие следуют за ним, чтобы не разлучаться. Так моя тётя переехала в страту Р, после тестирования моей кузины.
– А, ну, да, наверно. – неохотно согласился конвоир. – Но всё равно, равнодушных большинство.
До страты Л поезд добрался к вечеру. Роман тепло простился с Михаилом Петровичем и даже вышел на перрон, чтобы проводить его с «товарищем».
Столбы были обклеены объявлениями, призывающими взять в долг, освободиться от долгов и взыскать долги.
Когда Роман вернулся в свой вагон, то ощутил, как сердце на мгновение сжалось от образовавшейся пустоты. Он остался один на один с гнетущей стратой Л. Почему «гнетущей» Роман не мог дать разумный ответ, но ощущал это кожей, тем что находится вне сознательного и называется предчувствие.
Становилось всё более зябко. Роман поёжился и надел вязаный свитер.
С каждым метром поезд становился всё ближе к «земле Н». За окном сменялись панорамы мелких озёр, болот, скудных лесопосадок. Лежащее