только мой образ не сохранился в его возрожденной памяти, – вздохнул я. – Потому что только у Тьмы нет образа. Я это знаю не понаслышке.
– И я – тоже, – вздохнула Эрида. – Мы с тобой – одной породы!
– Но-но, не надо нас равнять! – возмутился я. – Ты-то в Тьму с головой окунулась, спору нет. А я вообще-то еще не определился, на какой стороне мне быть! У Странника имелась замечательная позиция – быть равноудаленным от Тьмы и от Света. Мне эта позиция тоже импонирует…
– Как хочешь, – пожала плечами ангелесса. – Твоя стихийная принадлежность меня не сильно волнует. Я останусь твоим партнером, даже если ты оденешься в белое, наденешь на себя епископскую тиару и начнешь читать проповеди во славу Света. С недавних пор я стала относиться к жизни гораздо более прагматично. Поэтому предлагаю переместиться в кухню на утренний кофе. Ты ведь никуда не спешишь, мой отважный герой?
– Уже нет, – вздохнул я. – Я, конечно, допускаю, что Глафире в компании Ричарда Ротшильда тоже не было скучно, раз уж она сама телефон выключила. Но позвонить ей все-таки стоит – хотя бы сообщу, что со мной все в порядке.
– Твой телефон не звонил, – возразила Эрида. – Ни разу.
– Вот это номер… – проворчал я, доставая из кармана свой мобильник – обесточенный и лишенный аккумулятора. – А я-то удивляюсь – почему сутки спустя меня до сих пор никто не ищет? Я хотел лишить Аваллона средства связи, а теперь вот и сам не помню, куда спрятал аккумулятор – придется новый покупать. Но… Это значит, что и до тебя я дозвониться никак не мог! Равно, как и ты до меня. Каким же образом ты вытащила меня… то есть Аваллона из приватной комнаты в «Оранже»?
– Очень даже просто! – усмехнулась Эрида. – Утром первого числа я позвонила Вадику и ненавязчиво поинтересовалась, как дела у племяша. Вадик сообщил, что у него – все пучком. И попросил передать голубому медведю Жоре, что тот проспорил ему тысячу фунтов.
– Ну-да, ну-да – я помню про это пари. Ты знаешь Джорджа Фидлерсона?
– С чего бы? У «Годсхенда» только в Сити – несколько сотен сотрудников, и знать их всех по именам я никак не могу. С господином Фидлерсоном я лично не знакома, и уж тем более у меня нет номера его телефона. Зато у меня имеется телефон Тарасика – того самого, которого зовут «Бойцовый Цыпа». Тарас – моя креатура и один из немногих сотрудников «Годсхенда», что остались верными мне даже после того, как меня засадили в психбольницу.
– Это не тот ли самый Тарасик, который с нами на корпоративе гужбанил?
– Тот самый. Правда, Тарас до вчерашнего дня тоже не знал Фидлерсона: тот работает в техподдержке, а Тарас – в научной лаборатории, которая даже не в Лондоне находится. Зато Тарас отлично знал господина Чамбу, с которым они часто пересекаются в интернет-группе, созданной на почве изучения русского мата. А этот самый Чамба не просто работает вместе с Фидлерсоном – они