ответ Марцинкевича на вопрос чиновника особых поручений при минском гражданском губернаторе: «Чем вы занимаетесь, постоянно проживая в городе, ежели имеете хождение по чьим-либо делам, то по каким именно, по доверенностям или без оных?» Отвечая на него, наш герой указал: «Имея доверие от разных лиц, занимаюсь я хождением по делам и ныне по доверенностям имею дела Любанской, Шклянника, Вышамирской, Годлевской. Тоже иногда занимаюсь переводами, ибо был переводчиком в консистории».
Как видим, с юридической практикой наш герой не расставался никогда. И, судя по всему, клиентов у него было предостаточно. А это говорит об определенном авторитете в соответствующих кругах. Иными словами, он весьма успешно вел чужие дела.
Не единожды довелось Винценту Дунину-Марцинкевичу быть и узником Минского Пищаловского замка (сейчас СИЗО №1 на ул. Володарского). Его второй арест был связан с обвинениями в антицарской деятельности. В частности, ему ставили в вину написание и распространение поэмы «Гутарка старога деда». И если в первый раз заключение длилось всего неделю, то второй раз ему пришлось отсидеть 8 месяцев. Однако объем этой статьи не позволяет подробно рассказать обо всех приключениях нашего героя, которые достойны быть увековечены не только в научной, но и в художественной литературе.
Комедиограф
Как мы уже говорили, в 1840 году наш герой оставил службу, приобрел фольварк Люцинка около Ивенца (ныне Воложинский район). Последний стал для него местом постоянного жительства до конца дней. Однако много времени проводил писатель и в Минске.
Значительную часть жизни он посвятил литературе, поэзии и драматургии. Среди его работ, в частности, первый перевод на белорусский язык знаменитой поэмы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш». Первая книга этого перевода сначала была допущена цензурой к печати, а затем практически весь тираж был уничтожен. Естественно, что автор, который издавал книгу за свой счет, понес значительные убытки. Он предпринял отчаянную попытку отстоять свое издание. Вот что он писал о белорусском языке, на котором была выпущена книга: «В наших провинциях из 100 крестьян, наверно можно найти 10, которые хорошо знают по-польски, когда напротив из 1000 насилу сыщется 1 хорошо знающий русский язык. То напечатав какое-либо белорусское сочинение русскими буквами, смело можно запереть оные в сундук». Какие разительные цифры! Сейчас, наверное, с точностью до наоборот: из 1000 русскоязычных белорусов только 1 знает родной язык.
Незавидная судьба при жизни автора постигла и другое знаменитое его произведение – фарс-водевиль «Пинская шляхта». Оно было запрещено к печати российскими властями. Вот как отозвался об этом водевиле виленский генерал-губернатор: «Подобное произведение, в коем в неприглядном свете выставляется личность должностного лица, (российского) станового пристава, который к этому везде называется „найяснейшая корона“, вряд ли удобно помещать