малец, баранок купил, а Пятнашу кость припас.
Кузня осветилась огнём, и в котле скоро закипела вода. Максим отрубил половину гуся и бросил её в воду. Остальное мясо завернул в рогожку и подвесил к потолку.
– Ну, что на деревне? – спросил он.
– Масленица началась. Боярин разрешил пива сварить. Мужики с утра сидят весёлые. Задирают соседей с той стороны Теши. Завтра, должно быть, на кулачки выйдут, стенка на стенку.
– Да ну! Вот это новость. Откуда и прыть взялась. Всю зиму как медведи в берлоге лежали, а тут на такое дело решились!
– А ты, Максим, пойдёшь?
– Куда мир, туда и я! Али я не воздвиженский? Пойду! Пора поразмять косточки.
– Зареченские – здоровые дяди. Прошлый раз нашим намяли бока.
– Раз на раз не приходится. Ещё поглядим, чья возьмет.
Гуся ели большими кусками, бросая Пятнашу кости. Отвар, чуть остудив, выпили из деревянных кружек, пред тем накрошив туда лука. Егорка довольно похлопывал себя по пузу: «Потрескивает! Теперь можно с голодным наравне!»
От домов, что были близ кузни, послышался шум, треск, грохот, визг.
– Масленица гулять вышла! – восторженно закричал Егорка. – Я побегу! А ты не пойдёшь?
– Нет, отдохну. Что-то с дороги притомился. Да и гусь ко сну клонит. Ты вот что, Егорка, завтра сбегай во двор к боярину, может, Любашу увидишь, так шепни ей, что я приехал и жду её.
– Я, может, и сегодня шепну. Деревня на барский двор идёт разгуляться.
Масленица разбудила от зимней спячки деревню. Все, кто хоть чуть умел на чем-нибудь играть, достали ещё дедовские гусли, гудки, сопели, домры, волынки, медные рога и барабаны. Сначала дудели, бренчали, гудели всяк сам по себе, а потом вывалили на улицу и заиграли разом. К игрецам присоединились ряженые, и пошли скоки-подскоки, послышались скабрезные песни. Ряженный козлом затейник не давал проходу девкам, валил их в снег. Девки визжали, потом сами завалили ряженого в сугроб, заголили ему гузно и облепили снегом причиндалы. Все были в подпитии: мужики куражились, схватывались друг с другом в споре, матерный лай клубился над толпой, но всё это непотребство накрывалось грохотом барабанов и воем волынок и медных рогов.
На подходе ко двору боярского сына толпа присмирела, и раздался стройный хор мужских и женских голосов:
А мы масленицу дожидаем,
Дожидаем, душе, дожидаем.
Сыр и масло в глаза увидаем,
Увидаем, душе, увидаем.
Как на горке дубок зеленёнек,
Зеленёнек, душе, зеленёнек.
А Воздвиженский попок молодёнек,
Молодёнек, душе, молодёнек.
Попадьихи пили, да попов пропили во гуляньи,
Во гуляньи, душе, во гуляньи.
А дьячихи пили, да дьяков пропили во гуляньи,
Во гуляньи, душе, во гуляньи.
Пономарихи пили, да пономарей пропили во гуляньи,
Во гуляньи, душе, во гуляньи.
Во дворе Романа Шлыкова были выставлены столы, на которых горами высились блины, а в больших чашках стояли масло, сметана. Господский