молодых людей, ожидавших возле высокого поребрика.
Приблизившись к ним, Грановский вгляделся в лица. Он уже открыл рот, чтобы привлечь внимание, как Марианна неожиданно повернула голову. И тут же отвернулась. Грановский заметил на лице дочери печать усталости. В глазах стояла странная тревога.
– Пап? Ты как здесь? – выдохнула она, поднимая ворот куртки.
– Да вот, по работе, дочка. – Грановский слегка улыбнулся. – Ты у меня теперь свидетель.
Сколько они уже не виделись, размышлял он, силясь вспомнить день своего короткого визита, когда он общался с дочерью через порог под каменным взглядом жены, которая раз за разом втягивала носом воздух, как ищейка, стремясь уловить запах спиртного.
– Товарищ адмирал! – Насмешливый голос оборвал цепь тяжких воспоминаний.
Отведя глаза от дочери, Грановский посмотрел на девушку, обратившуюся к нему столь фамильярным образом. По его лицу пробежала тень.
– Полина Вострякова, – сквозь зубы произнес он.
– Собственной персоной, – ответила девушка, расположившаяся на гранитном выступе, отделявшем тротуар от газона.
Метнув бессознательный взгляд на Зверева, Грановский разглядел в глазах помощника нарастающую волну интереса. Он вздохнул.
Свидетельница по обоим упомянутым делам. За словом в карман не полезет. Заноза. Говорили, покуривает всякую дрянь. Из не самой благополучной семьи. Он нахмурился. И что Марьяша в ней нашла? Они еще до каникул сдружились.
– Какими судьбами? – мрачно спросил майор девушку. – Каждый раз встречаю вас поблизости.
– За компанию. Очень мило, что вы меня помните, – манерно ответила Полина.
– Павлов, Шелкунов, Куницын, Абдулова, Вострякова. И Грановская, – отчитался Зверев, кашлянув.
И снова уставился на девицу, полулежавшую на поребрике, развязно закинув ногу на ногу. В сероватом воздухе неспешно плавали ее стильные, ярко-красные сапожки с острыми носками.
– Вас сложно забыть, – процедил Грановский, обращаясь к Полине.
Вострякова вскинула брови, улыбнулась с явным непочтением во взгляде и уткнула лицо в смартфон, оставаясь в своей претенциозной позе.
Зверев не сводил с нее глаз. Грановский с сожалением покачал головой, не слишком удивляясь, однако, такому вниманию помощника к донельзя вульгарной, но, без преувеличения, эффектной особе, липнувшей к этим смертям как банный лист… Выглядела она немного старше своих лет, скорее всего неслучайно, одевалась броско, вызывающе, что явно приносило свои плоды. И куда шикарнее, чем раньше. Шелкунов и Куницын то и дело поглядывали на нее, каждый своим взглядом.
Валентина Шелкунова Грановский помнил по музыкальным занятиям, после которых парень два или три раза провожал Марьяшу до дома. Тихий. Всегда вежливый. Немного в себе.
При взгляде на толстяка Тимофея Куницына, одноклассника Востряковой и Абдуловой, круглого, как шар, замотанного в красный шарфик бесконечной длины, беспокойно почесывавшего русую макушку, майор насупился. Перед глазами