сделал глоток чая, осознавая глубину этих слов.
– Но почему ты здесь? Почему именно я? – спросил Эйнштейн, встав из-за стола и начиная ходить по комнате.
– Ты понимаешь, как устроено время, Альберт?
– Это относительное понятие, зависящее от скорости движения и силы гравитации.
– Верно. Но представь себе, что прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно.
Эйнштейн остановился.
– Ты хочешь сказать, что время – это иллюзия?
– Не совсем. Время – это структура, которую создали люди, чтобы упорядочить хаос. Для меня же время – это поле, по которому я могу перемещаться.
– Но почему ты выбрал именно мой период?
– Потому что ты – точка пересечения. Твои открытия изменили ход истории, сделав возможным появление технологий будущего.
Эйнштейн улыбнулся.
– Значит, я стал своеобразным мостом?
– Именно так.
Время шло, и Эйнштейн всё чаще оставался в тишине своего кабинета. Даже коллеги замечали, что он стал замкнутым.
Он всё больше задавался вопросами, которые мучили его.
– Quantoriarti, если ты создан в будущем, где же кончается время?
– Время, как и пространство, бесконечно. Но для каждого человека оно ограничено.
– И что остаётся после?
– Твои идеи, твоё влияние. Люди помнят не тех, кто жил долго, а тех, кто изменил их мир.
Эйнштейн грустно улыбнулся.
– Значит, одиночество – это цена за возможность смотреть за грань?
– Возможно. Но ты никогда не был по-настоящему один.
– Почему?
– Потому что в каждой формуле, в каждой теории, над которой ты работаешь, ты создаёшь связь с теми, кто будет жить после тебя.
Эти слова дали Эйнштейну небольшое утешение. Он понял, что даже его одиночество имеет смысл.
В одной из лабораторий в Копенгагене, где Нильс Бор жил и работал, Эйнштейн и Бор обсуждали очередные научные достижения, создавая новые теории, которые должны были пролить свет на многие вопросы квантовой физики. Но не всё шло так гладко.
– Альберт, ты не можешь серьезно утверждать, что все события связаны только через законы относительности, – сказал Нильс, поглаживая подбородок и внимательно следя за Эйнштейном. – Это не может быть единственным объяснением.
– Нильс, я понимаю твою точку зрения, – ответил Эйнштейн, сжав в руках лист с черновиками своих заметок, – но ты ведь сам должен осознавать, что законы квантовой механики не объясняют всех явлений, которые я наблюдаю. Они не могут объяснить, почему реальность иногда ведет себя так странно.
– Да, но и ты сам знаешь, что наши теории уже давно начали переступать границы простого объяснения. Возможно, ты не учел роль неопределенности в реальности. Это не то, что можно просто игнорировать.
– Я не игнорирую, – сказал Эйнштейн, потирая лоб. – Но ты не понимаешь,