все бросить и приехать. Масамити – высокий, воспитанный молодой человек в очках. Он серьезно, без намека на улыбку смотрит прямо в камеру.
Справа, рядом с Каёри, стоит дочь, их единственная с Ититаро дочь Касуми (20 лет).
Касуми учится в университете. На ней совсем нет косметики – мать в этом отношении строга, – свитер с высоким воротом (такие часто носят студентки) обрисовывает контуры стройного тела. Линии фигуры безупречны, в них еще нет ничего от зрелой женщины. И никакой скованности. Эти линии словно очертил легкий ветерок.
На губах Касуми играет счастливая, типичная для всей семьи улыбка. Но, приглядевшись, можно заметить ее натянутость. Она напоминает ту сухую улыбку, которой часто одаривают прочих людей актеры, – за ней нет никаких эмоций.
– Так, благодарю вас. – Одзаки из отдела общих проблем, который отвечал за работу журнального фотографа, поклонился.
– Мы свободны? Наконец-то!
Произнося это, Ититаро тем не менее не выглядел уставшим или раздраженным.
– Нет, господин президент. Еще предстоит интервью. Вы меня очень обяжете, если не разойдетесь, – преувеличенно громко окликнул всех Саваи из секретариата.
Саваи особенно нравился президенту: рассудительный, приветливый юноша со свежим круглым лицом. Открытая, добродушная физиономия и такой же открытый характер.
– Понятно. Ну тогда дайте перекурить. В саду хорошо, несите чай сюда.
– Сию минуту, – приветливо откликнулась Каёри и побежала в дом.
– Фото для новогоднего номера делают в ноябре? Похоже, бюджет быстро расходится, – сказал Ититаро, не вставая с кресла.
Предполуденные воскресные часы чудесного, можно сказать, по-весеннему теплого дня. Старый дом начальника отдела, построенный в смешанном японско-западном стиле и с садом около ста пятидесяти цубо[1], находился в одном из уголков района Сэйдзёгакуэн. Небольшие ворота и прихожая отражали характер хозяина: ни намека на хвастовство. Приходивший с визитом гость без стеснения нажимал на звонок, и его провожали в теплую, окнами на юг, гостиную. Удобные стулья с обтянутыми тканью подлокотниками, скромные, почти невзрачные часы на каминной полке – все выглядело непритязательно.
Игре в гольф Ититаро предпочитал садоводство. Неподалеку от пожелтевшего в начале зимы газона полыхала яркими красками клумба с хризантемами, и Ититаро очень сожалел, что сегодня из-за освещения не получилось выбрать место, где цветы попали бы на снимок. Другие клумбы уже хорошо подготовили: осенью высадили семена китайской гвоздики и роджерсии с остроконечными листьями.
В сад вынесли плетеный стол, служанка подала чай. Из дома с красной крышей по другую сторону сада доносилась музыка – кто-то играл на фортепиано.
– Как же спокойно! – звучным голосом произнес Одзаки.
– А что, Маки придет?
– Воскресенье – значит, как и наш Саваи, появится. Он такой неуклюжий, по нынешним временам прямо редкость. В воскресенье, похоже, иного способа убить время, кроме как прийти к нам, у него нет.
– Холостяки, жалко их. Нет у них ничего общего с героями фильмов о служащих, денег не хватает, вот и не знают, как провести свободное время.
– Они ведь молодые, здоровье переполняет. А мы завидуем.
Странно: приходившие к ним в дом молодые люди старались делать вид, будто не пользуются успехом у женщин. Касуми, хоть и сидела на веранде в некотором отдалении от них, сразу это поняла.
Рядом с ней устроились Акико и Масамити. Они сияли от переполняющего их счастья и не скрывали этого. Касуми отчасти презирала старшего брата за то, как он изменился после женитьбы.
Она заметила, что лежащие на перилах веранды красивые пальцы Акико так и норовят коснуться пальцев Масамити. Эти белые цепкие пальцы походили на прекрасные сухоцветы. Немного отставленный мизинец левой руки, на безымянном пальце которой красовалось серебряное обручальное кольцо, почти вплотную подобрался к смуглому, слегка отставленному мизинцу Масамити, но дальше не двигался. Совершенно равнодушная, безучастная поза, однако при малейшем движении мизинцы сразу же столкнутся. Вопреки отрешенному виду молодых супругов, было ясно, что оба следят за своими пальцами и, не соприкасаясь мизинцами прилюдно, без сомнения, наслаждаются этим необычайным сближением рук.
Касуми и на минуту не могла себе представить, чтобы талантливый, но простодушный Масамити получал удовольствие от столь деликатных вещей. Не могла – и все же это происходило. Что болезненно кольнуло ее.
«Странные у меня мысли…» – пыталась одернуть себя Касуми; ей было очень неприятно, что она сразу же заметила происходящее.
Касуми в последнее время взяла привычку общаться с братом и его женой исключительно на уровне пустой болтовни.
Однако те были поглощены обсуждением далеко не скучных тем и не думали, что это важно для Касуми:
– Ты любишь икру?
– Ну, в общем, да.
– Обычно ее едят, смешав с тертым