уточнять ничего не стал.
Ссадаши же опять перевёл взгляд в окно и смерил главу тумана оценивающим холодным взглядом.
Когда Дейна вернулась в покои наагалея, в спальне уже был накрыт низенький стол, почему-то почти вплотную придвинутый к постели, а господин сидел на подушке и нетерпеливо прихлопывал хвостом.
– Ну наконец-то, – недовольно поворчал он. – Голодом меня заморить захотела?
Женщина лишь устало посмотрела на второй прибор и села на свободную подушку. Не успела она решить, к чему потянуть руки, как наагалей сам налил ей травяного отвара и, презрительно шевеля ноздрями, притянул свою уже наполненную чашку.
– Я просил чего-нибудь успокаивающего, а они, похоже, сюда все запасы императорского лекаря покрошили.
От чашки действительно одуряюще пахло лекарством. Но Дейна посмотрела, как наагалей, морщась, выпивает свою порцию, и тоже решила начать с отвара. К тому же запах её почему-то успокаивал, и зашевелилась крохотная надежда, что усталость немного уменьшится, станет легче.
– Руки бы оторвал за такое питьё, – ворчал недовольный наагалей, впиваясь зубами в булку. – Пей быстрее и заешь чем-нибудь сладким.
Дейна пригубила напиток, и скулы свело от горечи. Отвар явно передержали. Выпив чашку одним духом, женщина сморгнула выступившие слёзы и потянулась к нарезанному яблоку. И вдруг закатив глаза, завалилась назад. Ссадаши, не отрываясь от булки, поймал хранительницу хвостом и довольно хмыкнул.
– Наивность с доверчивостью ходят рука об руку, – пропел он давриданскую поговорку и, всё же оторвавшись от трапезы, поднял Дейну на руки и переложил на постель.
Заботливо стянул сапоги, поправил подушку и, довольный своим коварством, опять уселся за стол.
Это только Дейне казалось, что господин не знает, чем она занималась ночами, когда они возвращались в Дардан. Ссадаши часто просыпался, и всегда, когда он открывал глаза, Дейна бодрствовала. С ней определённо что-то не так.
А ещё…
Ссадаши замер с широко раскрытыми глазами, кроша пальцами булку. В памяти вырисовался мутный, едва различимый на фоне костра колышущийся силуэт, и в ушах зазвучали слова…
Раздался скрежет, и наг резко повернулся к окну.
– Боги, откуда ты такая чистая… – «обрадовался» он Госпоже, по самое брюхо перемазанной глиной. Или илом? Ссадаши заподозрил, что ему могут выдвинуть претензию за сожранных карпов. – Так, не смей! – рявкнул наг, увидев, что кошка вознамерилась встряхнуться. – В купальню! Или возвращайся в пруд.
Госпожа обиженно зарычала, а затем вдруг круто развернулась и, оглушительно рыкнув, припала на передние лапы, уставившись мутным взором куда-то в пустоту. Миг, и она, растопырив лапы, прыгнула в центр комнаты, а затем, проскользив на месте, ринулась к выходу из спальни. Кто-то – наверняка малодушные охранники – захлопнул дверь прямо перед её носом. Зверь обиженно взревел и полоснул дерево когтями, украсив его не только драными полосами, но и грязью. Ссадаши заскрипел зубами.
– А ну иди