овой палаты уже более пятидесяти лет. Годы выгравировали глубокие морщины на его лице, но и накопили в нем искушенность и хитрость. Он сгустился в кожаном кресле за письменным столом, небрежно покачивая ногами. На лице – привычная улыбка, которая не доходит до глаз, а взгляд – как заточенный меч в ножнах, время от времени вспыхивая злобой.
Хуа Чэнь, молодой и талантливый генеральный директор компании Линхай, которому только что исполнилось тридцать лет, должен был быть полон энтузиазма, но в данный момент его брови нахмурены, а в глазах читались гнев и отчаяние. Он обладает прямой и вытянутой осанкой, с врожденным гордым видом, и даже в трудной ситуации сохраняет свою мужественность. Когда его секретарь привела в этот офис, напоминающий логово дракона, его взгляд быстро пробежал по двум людям в комнате, и он осторожно приготовился. Дун Юань, генеральный директор группы «Зонцзи», которому чуть более сорока лет, весь день сохраняет довольный вид, полагаясь на поддержку Хуйтяня. Следуя за ним словно тень, он в данный момент стоит в стороне, а на его лице читается гордость, словно написано, что он уверен: всё под контролем.
"Хуа Чэнь, давай, садись". Хуйтиань первым нарушил напряженную атмосферу, и тон его голоса напоминал манеру старшего, обращающегося к младшему, но любой мог уловить в нем фальшь. Он небрежно указал пальцем на противоположный стул, и большое бриллиантовое кольцо на его руке сверкнуло ярким светом под освещением.
Хуа Чэнь остался на месте, не подвинулся ни на шаг, и его тон был холоден, как зимний лед: "Председатель Ху, зачем меня вызвали, говорите прямо."
Улыбка Хуйтианя застыла, очевидно, он не ожидал, что Хуа Чэнь будет так неприветлив, но он, в конце концов, опытный игрок, и в мгновение ока восстановил свою фальшивую маску: "Ой, молодой человек, не горячитесь так. Посмотрите, недавно показатели вашей компании Линхай стремительно возросли, почти на полтора раза превысив показатели группы «Зонцзи», и это вызвало довольно большое возбуждение в нашем круге." Говоря так, он также сильно потянул брови, но в глазах было мало восхищения.
Хуа Чэнь немного поднял подбородок, и в глазах проявилась упорность и гордость: "Мы завоевываем рынок своими силами, и нормально иметь хорошие результаты, не так ли?"
Дун Юань презрительно хмыкнул, и его голос был острый, как крик совы ночью: "Хм, не будь слишком наглым, в этом бизнесе есть свои правила." Он сложил руки на груди и презрительно смотрел на Хуа Чэня, словно на неопытного мальчишку.
Хуйтиань поднял руку, остановив Дун Юаня, наклонился вперед, и его взгляд мгновенно стал угрожающим, словно голодный волк, распознавший жертву: "Хуа Чэнь, ты ведь знаешь, что моя внешнеторговая палата существует для того, чтобы все могли развиваться равномерно и плодотворно. Теперь ты один доминируешь, и братьям становится трудно. Поэтому я сейчас говорю прямо: подпиши приказ и передай половину клиентских данных группе «Зонцзи» Дун Юаня. После этого мы все еще останемся друзьями."
Хуа Чэнь широко раскрыл глаза, и в глазах его горело пламя гнева, которое, казалось, может сжечь все перед ним: "Хуйтиань, это явный грабеж! Это коммерческая тайна, как можно ее отдать вам?". Его голос немного дрожал от гнева, кулаки сжимались у его боков, и он был так зол, что весь его корпус дрожал.
Лицо Хуйтианя потемнело, добрая на нем улыбка исчезла без следа, и на смену ей пришла голая угроза: "Хуа Чэнь, хорошо подумай. Если ты не согласишься, у меня есть много способов, чтобы средства массовой информации раскрыли все о твоей компании Линхай. Тогда твои клиенты еще будут верить тебе? Будут сотрудничать с тобой?"
Хуа Чэнь покраснел от гнева, сгрызая зубы, и закричал: "Вы… Это низко и бесчестно!"
Хуйтиань и Дун Юань обменялись взглядами, и оба одновременно повернули углы губ вверх, показав удовлетворенные улыбки. Хуйтиань небрежно откинулся на спинку кресла, словно был уверен в победе: "Я даю тебе три минуты на раздумье. Подумай сам, что важнее: сохранить временные клиентские данные или будущее компании." Сказав это, он взял сигару со стола и медленно обрезал ее. Движение было элегантным, но в нём ощущалась нотка наглости.
Внутри Хуа Чэня бурлили эмоции: гнев, отчаяние, негодование и другие чувства, переплетаясь между собой, заставляя его ходить взад и вперед. Выражение на лице постоянно менялось: гнев сменялся отчаянием и наоборот. В конце концов, его шаги, словно заколдованные, постепенно замедлились, словно из него были вытянуты все силы.
«(Грубо и с отчаянием) Хорошо, я подписываю». Голос Хуа Чэня прозвучал так, словно слова были выдавлены через стиснутые зубы, и каждое из них было пропитано унижением.
Хуйтиань тут же выпрямился на стуле, и лицо его мгновенно озарилось презрительной улыбкой, которая вызывала отвращение: «Вот это правильно! Рассуждаешь благоразумно, и в будущем тебя ждут выгоды». Говоря это, он указал Дун Юаню, чтобы тот подал документы.
Дун Юань торопливо протянул их, и на его лице было такое самовлюбленное выражение, словно он готов был взорваться от гордости: «Хм, вот если бы такая покорность была бы раньше».
Хуа Чэнь дрожащей