ее приносят в жертву. Это я знал. Но бабушка иногда ограничивалась магической заменой собаки, создавая ее изображение – статуэтку из кашицы ивы или из жира. Статуэтку потом ритуально «убивали» ножом.
Еще, оказывается, можно кормить духов разных мест, не отходя от дома. Выходишь на улицу и «кормишь» по очереди духов тех мест, куда собираешься пойти или поехать: это – духу мыса, это – духу лагуны…
К нам пришел Толик записывать интервью. Но не успели мы настроить камеры, как услышали звук вертолета. Наконец-то! Побросав все, мы помчались смотреть на главное шоу в северных поселках, заменяющее и цирк, и театр. Кто прилетел? Кто что прислал? Жители потянулись к авиаплощадке с передачками. Из вертолета принимали мешки и коробки с надписями имен адресатов, в вертолет передавали другие мешки – с рыбой и мясом нерпы. Подошедший народ вдруг разом радостно ожил, как на ярмарке. Но это длилось недолго – минут пять. Потом опять все успокоились и, степенно взяв в руки посылки, разошлись. А вертолет вновь затарахтел своими лопастями, поднялся, покачиваясь, и, тяжело развернувшись, начал удаляться боком, как слепой щенок.
Мы вернулись в домик и перед интервью решили покурить. Я прожил сорок семь лет и не курил, а в этом году на Чукотке стал покуривать. То ли от скуки, то ли крест на себе поставил в каком-то смысле – ведь всю жизнь следил за здоровьем, так как не особо был им наделен. А сейчас думаю: зачем оно мне, если его не тратить. Ведь здоровье как деньги. Если есть – надо тратить, нет – надо копить, чтоб потратить. Но беречь и не использовать – глупо. Ни здоровье, ни деньги не унесешь с собой в страну вечной охоты. Я закурил «Приму» без фильтра – такую гадость курили мой дед, отец и дядька. А мне-то какая разница, чем легкие гробить? Я все равно во вкусах не разбираюсь. Это как с вином: можно много рисоваться перед другими, выставляя себя знатоком, но если практикуешься нечасто, оттенки вкуса различаешь с трудом.
– Ну все, теперь поработаем? – спросил я Толика, бычкуя папиросу.
– Пошли!
– Чем отличаются чукчи от других? – задал Альваро Толику один из заготовленных мною вопросов.
– Ничем! – начал Толик. – Я, конечно, горжусь тем, что я чукча, – продолжил он, почему-то покосясь на меня, – но мы здесь все живем в одних условиях, вместе выживаем. Для нас нет разницы, кто ты. Просто мы, чукчи, здесь родились и нам легче по сравнению с теми, кто приехал позже. Им первые годы труднее. А так – мы все дружим: и с русскими, и с эскимосами. Возникают, конечно, споры, но это нормально.
– А как изменится Ванкарем через пятнадцать или двадцать лет?
– Да никак он не изменится!
– Вот интернет провели – это же что-то изменило?
– Для меня – нет. Мне главное – по телефону до родственников дозвониться и узнать, что все в порядке. Интернет мне не нужен.
– Расскажи про кита – опиши его.
– Кит – большое животное с гладкой кожей. Мы его уважаем. Охотимся на него, так как он дает много мяса. До охоты и после нее просим у него прощения за то, что взяли его на пропитание. Нам без него