едва касались угольной морской волны. Пенистые гребни чуть омывали борта из стальных пластин, прикрученных к прочным каркасным балкам. Из правого и левого бортов торчали стволы семидесятитрехмиллиметровых пушек «Трезубец Посейдона». На палубе возвышался застекленный куб – рулевая, или капитанская, рубка, освещенная изнутри холодным раздражающим светом лампы. Суда тянулись до самого горизонта, и линия фонарного света тоже. Самые дальние парящие суда были лишь черными кляксами на пожелтевшей бумаге.
Матросы в полосатых комбинезонах и в очках, врезающихся резиновыми вставками в лица, поливали палубы из красных шлангов. Другие, насвистывая под нос мелодии вроде «Ди-ти-ди-трам-ди-ди-ти-ди», – в строительных люльках, ходивших ходуном от ветряных потоков, балансируя, чистили банниками дула пушек. Третьи, перебрасываясь словцами, распыляли на сварные швы травильную пасту от коррозии. Прост шагал по бетонным плитам с прижатыми петлями-«ушами», и водяная пыль с палуб долетала до него.
На набережной у причалов матросы торговали морскими мутантами. Разнообразие чудовищ поражало. Глазомног – на его спинном плавнике, смахивающем на полотно пилы, на каждом острие было по болтающемуся и подмигивающему глазу, пронизанному красными капиллярами. Злоб – словно ощетинившийся зверь, его золотая чешуя встала дыбом. Шагополз – у него вместо нижних плавников безногтевые пальцы с водяными мозолями и выпирающими костяными наростами. Нюхал – с собачим, влажным и сопливым, носом. Диском – со светящимися усами-клубками, что больше самого мутанта из глубин. Лядыл – напоминает жабу, вымахавшую на гормонах. Патиссон – как летающая тарелка с пузом в ошметках кожи. Вся рыба из ночного улова. Синие ящики стоят друг на друге, рыбины захлебываются воздухом, извиваются как аккумуляторные рыбки-приманки, крупные бьются в сетях, крепящихся к невысоким подъемным кранам.
Прост тормозил у каждого торговца и изучал «франкенштейнов». Торговцы выкрикивали: «Тоюум тин дум яр. Ваш лыю. Дум» – и слизких мутантов предлагали покупателям.
Один вцепился в Тихона и потащил его через отключенный плазменный носовой люк в трюм, а затем умчался. Тут же силовое поле восстановилось, а освещение вырубилось. В полной темноте трюма он обреченно наблюдал, как желтый конус света, проходя через силовое поле, заканчивался у ног.
Рывок. Стоп. Прост устоял, взялся руками за скобовидные ручки, приваренные по бокам люка. Опять рывок. И снова стоп. Полный вперед. Увидел через силовое поле, как полоса света набережной сузилась до черты, а после окончательно схлопнулась. Он ослеп. А потом шторм неистово бушевал, и корабль кренился вправо и влево, откуда-то сверху доносились выкрики экипажа. В лунном свете Прост смотрел через плазменный щит на величественные волны, словно окатывающие с головы до ног. Силовое поле внезапно отключилось, и вода хлынула рекой в заполненный мраком трюм. Он, так и не углядевший точку выхода, только успел вдохнуть воздуха, проплыл через круглый проем и всплыл на поверхность. Волны снова и снова топили его, принуждали беспомощно барахтаться. Очередная волна, грохоча, обрушилась на него, и сознание