я мог пересчитать все рёбра в его грудной клетке. Куцый клок длинных волос, таких же чёрных, как у Аллы, свесился с темени набок, упав на плечо. Вся кожа твари собиралась в какие-то немыслимые складки, местами на ней виднелись грубые швы, словно её штопали, латали, как прохудившийся носок, в иных же местах она была натянута так, что блестела и грозилась вот-вот лопнуть. На бедре зиял как раз такой разрыв, из которого сочилась сукровица, стекая вниз по ноге. Казалось это не может быть живым. Но оно жило, двигалось и издавало звуки. Стучали гулко по ламинату колени и локти, на которые существо опиралось. Хрипение и бульканье доносилось из раззявленной глотки. С хрустом двигались суставы. Видно было, что каждое движение причиняет существу муку. В какой-то миг я даже забыл, для чего я здесь стою, и, опомнившись, я опустил поднятые вверх руки с тяжёлой статуэткой вниз на спину твари. Раздался пронзительный писк и крик одновременно с двух сторон, так, что мои перепонки натянулись, угрожая лопнуть, не выдержав децибел. Кричали Алла и тварь разом. Еле сдержавшись усилием воли, дабы не начать орать с ними хором, я опускал статуэтку на хребет твари ещё и ещё, пока ко мне не подскочила Алка и не принялась вырывать её из моих рук. Но то ли от ужаса, то ли ещё от чего, пальцы мои сковало судорогой так, что они не разжимались, и я ненароком чуть было не ударил и Аллу.
– Уйди! – заорал я на неё, – Звони на 112!
Но Алка повисла на мне, как мартышка, и так сильно вцепилась в моё запястье зубами, что я выронил чёртову Венеру себе на ногу и похоже раздробил мизинец, однако адреналин, кипящий в моих венах, милостиво избавил меня от необходимости чувствовать боль.
– Не надо, не надо! Остановись, прошу! Пожалуйста, Влад! Она не причинит нам зла!
– Она? – я опустил, наконец, руки, тяжело дыша, и попытался успокоиться, как бы дико это ни звучало.
Тварь забилась в угол и пищала там, хрипя и подвывая на все лады, как раненый зверь. Я щёлкнул выключателем и комнату залил яркий ослепляющий свет. Тварь заверещала громче. Алка мгновенно подскочила и выключила освещение. Обняв, она повела меня к дивану, усадила, и принялась уговаривать, как маленького ребёнка.
– Влад, милый, не надо света. Она боится его. Ей больно. Её глаза немного видят в темноте, но свет губителен для них.
– Ей больно? – эхом повторял я за Алкой, косясь в тёмный угол за шкафом, из которого доносилось нечто, похожее на всхлипывания.
– Кому ей? – я схватил Алку за руки, – Ты что, знаешь её? Почему ты остановила меня?
– Потому что это, – она кивнула в угол, – Моя сестра.
– Какая сестра? – я всё не мог понять, – У тебя же была только одна сестра?
– Одна. Это она – Анюта.
Я замолчал и в оцепенении уставился в то место, где сидело существо. Я то переводил взгляд на Аллу, думая, не свихнулась ли она от потрясения, то вновь вглядывался в густую тьму, чтобы разглядеть нечто, находящееся там.
– Влад, – видя моё замешательство, Алка, уже