к самостоятельному мышлению выветривалась.
Если оценить ситуацию комплексно, заметна чёткая закономерность: подмена определений всегда вела к замещению реальности её симулякром. Где прежде были ЧГП – частно-государственные партнёрства (инициативы), рождавшие прогресс, теперь стали ГЧП – государственно-частные манипуляции, обслуживающие спекулятивные интересы. Где прежде ключевым моментом была защита интеллектуальных прав изобретателей, теперь царил миф о «рыночной» интеллектуальной собственности, не несущей сути собственности в полном смысле. Распылённый термин «интеллектуальная собственность» – это временные исключительные права, истекающие с течением Времени, переходящие в общественное достояние. Но подача до сих пор такова, что общество принимает этот обман за истину, считая патенты вечной собственностью. Подобные подмены расшатывали экономическую и правовую основу страны.
Приходилось признать: враг действует тонко, не лобовой силой, а манипуляцией смыслов. Это война нового гибридного типа, где лезвиями служат слова, а пулями – искажённые понятия. Победить в такой войне оружием невозможно. Надо очистить Язык, вернуть словам их исконный смысл. И тогда, возможно, люди проснутся от чары нейролингвистического программирования, увидят подмену и начнут действовать осмысленно.
Понимание острой необходимости «исправить имена» пришло ко мне постепенно. Сначала это было смутное ощущение: почему люди пишут о ЧГП, а на деле описывают ГЧП? Почему все говорят о рынке интеллектуальной собственности, но никто не осознаёт, что понятия рынка и интеллектуальных прав несовместимы, если речь идёт о свободном обмене? Чем больше углублялся в проблемы внедрения своих изобретений, тем отчётливее понимал: система заблокирована. Изобретатель, стремящийся к прогрессу, оказывается изолирован в мире симулянтов, где его труд никому не нужен, а продукты его ума либо никем не внедряются, либо похищаются для чужих целей.
Видел, как вокруг множатся конференции, форумы, гранты, обещающие поддержку инноваций. Но на практике они превращались в механизмы сбора научно-технической информации. Это не было свитием потенциалов; напротив, это был перехват интеллектуальных потоков. Внедрение случалось только в редких и декоративных случаях, чтобы создать иллюзию активности. Реальная же суть – обезоружить и лишить противника (то есть наше общество) возможности к адаптации и ответу на вызовы.
Опять это слово – «развитие» – звучит в отчётах чиновников. Только смотрим мы на факты: университеты голодают, промышленные НИИ закрываются, инженеры уходят в таксисты, учёные стареют и уходят в мир иной без преемников. Где здесь рост или прогресс? Это именно то, о чём предупреждали философы: если «развитие» становится фетишем, но не имеет в себе улучшения, то это лишь нательный крест деградации, насаженный народу. Нужно сказать правду: прогресса нет, есть