себя, тщательно осматривал в зеркале, чтоб, не дай бог, где-нибудь не осталась незамеченной белая метка… Звал младшего брата Евгения, тот окончательно досматривал его и выпускал в свет, на свидание с Нюрой Голодной. Никита Михалков выдавал себя за сенегальца, они гуляли по Москве, сенегалец говорил, что ему нравится Россия, что он готов выучить русский лишь “только за то, что им разговаривал Ленин”. Нюра смеялась над диким сенегальским акцентом Никиты…
В монологе другого Никиты было много смешного, но сама история была очень грустной. Кончился фестиваль, другой Никита пришел к своей Дульцинее без черной текстильной краски. Она его не признала. Она любила своего сенегальца, ждала от него ребенка… И родился черный мальчик.
– Как? – недоумевали мы. – Значит, у нее был ты и сенегалец, натуральный, без текстильных красок?!
– Нет! Нет! Нет! – кричал другой Никита.
Первый наш сценарий во ВГИКе мы написали про историю любви Никиты Михалкова к Нюре Голодной. Никита предполагал снимать фильм, но не случилось.
Если честно, мне не хочется касаться сценариев, фильмов, призов Каннского, Венецианского фестивалей и множества других призов, полученных Михалковым, среди которых и “Оскар” за “Утомленных солнцем”. Об этом всем известно, буду и дальше рассказывать о малоизвестном или совсем неизвестном.
Помню, был удивлен, когда много лет назад студент ВГИКа Никита Михалков приехал в Тбилиси. Так же, как и псевдоафриканец, Никита Михалков был в тот год безнадежно влюблен. Глаза его сверкали, он был бледен, пил чачу, вино без разбору, его знобило, он держал в нагрудном кармане фотографию девушки, похожей на Клаудию Кардинале из фильма “Восемь с половиной” Феллини.
– Ученица Рихтера! – сказал Никита.
Эту фотографию он показал Сергею Параджанову. Сергей, будучи вечным иронистом, в этот раз не нашел повода сыронизировать – уж очень впечатляла необычная красота ученицы Рихтера. Параджанов привел знаменитого гадальщика-тибетца. Тот после долгого гудения в длинную бамбуковую трубу сказал: “Размножь фотографию. Взойди с ней на пять снежных вершин. На каждой оставь по фотографии. Сделав это, придешь ко мне… продолжим…”
Все были серьезны. Никто не задал вопросов, на какие вершины – Джомолунгму? Аннапурну? Пик Коммунизма? Пик Ленина? Эльбрус? Казбек? Но тибетец сам пояснил:
– Любые вершины, где есть снег! Надо завернуть фотографию в целлофан и оставить на самой вершине! Так пять раз!!!
В характере Никиты Михалкова – если он уверовал во что-то, он идет напролом! Свидетелем этого являюсь я. Пять раз в то лето мы поднимались с ним на снежные вершины Кавказа. Мы выбирали не самые сложные вершины, такие как Ушба, Шхара, Тетнульд, но и не детские. На первую вершину, Шуаши, с нами поднялся композитор Андрей Волконский – полуроссиянин, полуфранцуз, большой любитель авантюрных приключений. Мы шли по изрядно крутому склону, два раза попали в густой