неизвестной или потерянной картины. Но пусть вас не вводит в заблуждение стиль Дилии. Она получила стипендию для написания докторской диссертации на тему изобразительного искусства. Это очень умная и проницательная личность, хотя ей всего двадцать пять лет. Если бы она согласилась на меня работать, я бы ее немедленно нанял, пусть лишь ради того, чтобы ее знаниями не воспользовались мои конкуренты.
– И все же, как вы оцениваете шансы?
– Пятьдесят на пятьдесят. Нет, лучше. Семьдесят на тридцать в ее пользу.
– Превосходно. В таком случае как раз сейчас у меня есть свободный сотрудник, чтобы взять на себя эту работу. Мы можем начать незамедлительно.
Лампет поднялся, но несколько замялся и даже нахмурился, словно не мог подобрать нужной фразы, чтобы выразить свою мысль. Липси терпеливо ждал.
– Кстати… Важно, чтобы девушка ничего не узнала о затеянном мной поиске, понимаете?
– Само собой разумеется, – легко отозвался на это Липси. – Подобное предупреждение излишне. Все ясно без слов.
Помещение галереи полнилось людьми, болтавшими, звеневшими бокалами и ронявшими пепел сигар на ковер. Прием был устроен в целях рекламы небольшой коллекции нескольких немецких экспрессионистов, приобретенной Лампетом в Дании. Сам он подобной живописи не любил, но они стали хорошим товаром для продажи. Среди собравшихся преобладали клиенты, художники, критики и историки живописи. Некоторые явились просто для того, чтобы отметиться, быть замеченными на мероприятии в «Белгравии», заявить миру, в каких кругах они вращаются, но в результате они непременно что-нибудь купят, именно доказывая, что пришли не пустого тщеславия ради. Большинство критиков обязательно напишут о выставке, поскольку они не могли себе позволить игнорировать что-либо из происходившего в «Белгравии». Художников заманили канапе и вино – бесплатная выпивка и закуска, причем кое-кто из них крайне в этом нуждался. Вероятно, единственными, кого искренне интересовали сами картины, были историки искусства и несколько серьезных коллекционеров.
Лампет вздохнул и украдкой посмотрел на часы. Нужно продержаться еще час, прежде чем, соблюдя все приличия, он сможет спокойно уйти отсюда. Его жена уже давно перестала посещать приемы в галерее. По ее справедливому мнению, эти вечеринки наводили тоску. Лампету самому хотелось бы сейчас оказаться дома с бокалом портвейна в одной руке и с книгой – в другой, сидя в своем излюбленном кресле – старом, кожаном, с жесткой набивкой из конского волоса и с отметиной, прожженной в одном из подлокотников там, куда он всегда клал трубку. Чтобы напротив расположилась жена, а Сиддонс как раз подбросил дров в камин.
– Соскучились по дому, Чарли? – Голос раздался рядом и разрушил грезы наяву. – Наверное, предпочли бы сидеть перед телевизором и смотреть шоу с участием Барлоу?
Лампет выдавил из себя улыбку. Он редко вообще включал телевизор и терпеть не мог, когда его называл Чарли кто-либо, помимо нескольких самых давних друзей. А улыбавшийся ему мужчина вообще не относился даже