за крышей морга сквозь ветви одинокой липы.
– Георгий…
– Что? – Тимаков проследил за моим взглядом.
– Как думаете, может некто, сказавшись, допустим, больным?..
– Ах ты ж!.. – понял Тимаков, не дослушав.
Нащупывая убранный в кобуру револьвер, он кинулся к воротам.
– Да стойте же! Там наверняка никого уже нет.
– Хоть доктора допрошу! – крикнул Тимаков. – Пусть попробует мне отвертеться! Он мне все как на блюдечке!..
Он проскочил к крыльцу, увернувшись от разворачивающего шланг пожарного расчета.
– «Персеполь», в половине седьмого, – предупредил я.
– Буду.
Тимаков исчез.
Майтус встал за плечом, вздохнул:
– Домой, господин?
– Да, – сказал я, – домой.
Мы прошли мимо полицейских, пытающихся выволочь отброшенную големом карету обратно на дорогу. Черный лаковый борт уродовала дыра, по окружности усеянная, как зубами, желтой щепой.
В осиннике фыркала уцелевшая лошадь.
– Господин, – сказал Майтус, – вы ведь могли меня использовать…
– Тебя? – сделав вид, что удивился, спросил я.
Мы миновали пост, перед которым стоял пустой катафалк, и свернули к центру города. Шарабан, полцарства за шарабан!
– Кровь… против голема…
– Это бы убило тебя, Майтус, – сказал я, вяло собирая пыль сапогами. – И потом – не было никакой гарантии. А если с другой стороны был Ритольди…
Больничный корпус остался позади. Немощеная улочка бросилась в объятия улицы пошире. Здесь было тихо и пустынно. В глубине дворов висело белье. У бочки, свернувшись, спал пес. Будто и не было рядом осады морга.
Ни выстрелов, ни криков. Ничего.
* * *
Портье за стойкой был категоричен. Никто меня не спрашивал, записок не оставлял, нумером не интересовался.
В коридоре второго этажа влажно поблескивали полы.
Мы прошли в свой конец, как преступники, оставляя отпечатки грязных подошв. Я пожалел, что не отряхнул сапоги на лестнице.
Прощай, труд поломойки!
– Ах, ван Зее, – донеслось из-за приоткрытой двери соседнего нумера. – Вы – фантастический негодяй!
Женский голос был глубок и страстен.
– Татьяна, голубушка! – торопливо зазвучал в ответ вибрирующий козлетон. – Поймите меня правильно, я просто был вынужден прекратить кредит…
– О да! – Женщина разразилась уничижительным смехом. – Вы как всегда ни в чем не виноваты!
За дверью послышались шаги, они то удалялись, то приближались. Раздраженные, рассерженные.
Мне представился нумер с широкой, как раз для адюльтера кроватью, балдахин с кистями, тяжелые шторы, столик с бокалами и бутылью в ведерке и полуодетая мужская фигура, худая, невысокой крови, скорчившаяся на банкетке.
– Помилуйте, не тираньте меня!
– О, вы меня не знаете, ван Зее!
Шаги снова приблизились, притопнул каблучок, дверь с грохотом закрылась, лишая нас возможности дослушать разыгрываемую сцену.
Майтус