этом респектабельном ресторане должен был обойтись в рубль. При широком размахе, обжорстве и безмерном количестве выпитого вина – в десять рублей. Это он должен был постараться от души и не забыть о щедрых чаевых. Но если верить меню, то сегодняшний обычный ужин обойдется ему в пятьдесят рублей. Хорошо все же, что он прихватил с собой всю наличность, отложенную на карманные расходы.
Прикинул, сколько здесь присутствует человек. Получилось что-то около сотни, а быть может, и больше. Причем народ не скромничал, столы ломились от блюд. Но даже по самым скромным прикидкам, получалось пять тысяч рублей. Нечего сказать, весьма солидно. Впрочем, ограничиться только ужином не получилось. Заказал еще и бутылочку «Киндзмараули» за двадцать пять рублей. С ума сойти! И ведь все не выпить. Ладно, на благое дело не жалко…
– …Последним выстрелом орудия подо мной убило лошадь. Я вскочил на ноги, осмотрелся и пошел к немецкой батарее пешком. Мои орлы ворвались в ее пределы и перебили прислугу. Дело было сделано. Вот, собственно, и все, господа[2], – скромно разведя руками, закончил повествование гвардейский полковник.
– Ну к чему эта показная скромность, Петр Николаевич. Георгиевские кресты за красивые глазки не дают. Ваши действия на поле брани достойны всяческой похвалы, и награда тому подтверждением. – Дородный мужчина покачал головой и легонько попенял офицеру пальцем.
– Но ведь потом был еще и бой при Гумбинене, – чуть не с придыханием произнесла одна из женщин, присутствовавшая за широким застольем.
Кстати, Шейранов также не остался в одиночестве. Ужин благотворительный, а потому в одиночку занимать целый столик было просто неприлично. Так что к нему подсадили какого-то худощавого чиновника болезненного вида, его богатую телесами жену и статную дочь. Эдакую восторженную курсистку, буквально пожирающую полковника взглядом, отвлекаясь от этого занятия только изредка, когда ее одергивала маменька.
– Ну, господа, уж там-то у меня не было никаких особенных заслуг. Дело сделали богатыри из 29-й дивизии генерала фон Паулина. Да, господа, вопреки расхожему мнению русские немцы воюют честно и самоотверженно.
– А вы чему так улыбаетесь?
Шейранов даже не понял, что сидевшая напротив него девушка громким голосом адресует вопрос именно к нему. Он даже в недоумении указал на себя. Мол, это вы мне?
– Да, да, именно вы, сударь. Как вы смеете насмехаться над героями войны? – Девушка уже едва не кричала, вскочив со своего стула и обличительно указывая на него своим изящным пальчиком.
Только теперь до него дошло, что он действительно улыбался. Причем улыбка его скорее всего была далеко не доброй. Ну хотя бы потому, что в отличие от окружающих, выражавших откровенное восхищение действиями полковника и русского воинства в целом, им владели черные мысли. Нда. Нужно было уходить сразу же после того, как рядом с ним расположилась эта шумная компания с гвардейским полковником.
– Прошу