куда ведут следы отравителя. Абдулла испустил дух, он заснул вечным сном в жутких мучениях, он загнулся! – Раскрыв пошире глаза и припав к кувшину с вином, старик заорал: – Он сдох! Сдох, я знаю! От яда, подмешанного в курт, нет противоядия…
С этими словам старик откинулся на спину и захрапел. Рядом давно спал его стражник. Два дня братья неустанно плели двойную махаффу* с прорезями для толстых ремней. Ими братья собирались закрепить своих пленников на время дороги. Братья поили старика и его охранника вином с мёдом, разведённым в нём кокнаром*. Кормили сладостями, позволявшими скрыть противный вкус зелья.
Подходящая рабочая лошадь нашлась у чайханщика. Тот неприлично громко радовался возможности избавиться от странных гостей. Хоть и получил от них много денег, но пьяная болтовня Кудрата о смерти хана напугала даже видавшего виды владельца чайханы. Несмотря на это, видя безвыходное положение братьев, за старую лошадь денег запросил как за скакуна-ферганца.
Лучше бы он этого не делал. Братья показали медную пайцзу и забрали коня даром. Напоследок предупредили:
– Кто бы ни спрашивал тебя о постояльцах, любителях запрещённого вина, ты должен отвечать, что ничего не знаешь. Были, жили, пили, ели, но уехали. Уехали в сторону Заамина. Когда уехали, ты не помнишь. Заплатили тебе они немного, жадноватые были. Ты всё понял? О нас тебе лучше не вспоминать, а что забрали седобородого постояльца с охранником – забыть. Если кому расскажешь, то не будешь знать, откуда к тебе смерть прилетит!
Чайханщик упал на колени, проклиная себя за непомерную скупость. Он много получил от белобородого старика, но не удержался и хотел получить ещё и за полудохлую колченогую лошадь. Говорил ему покойный отец – десять пальцев в рот не засунешь, не послушался. Сам виноват. И кто эти джигиты? А если рассказать нукерам султана Таваккула, иногда заезжающим в чайхану? Здесь у него наступило просветление в мозгах, чайханщик намертво забыл о джигитах, стариках, их охранниках и своей старой лошади.
Перед тем как усадить своих пленников а махаффу, братья растворили в очередном кувшине побольше кокнара, и напоили снадобьем слабо отбивающихся охранника и старика. Осторожно передвигаясь караванными путями, они не останавливались в тех чайханах, где расспрашивали о своём бобо, огибали эти селения дугой и выезжали на дорогу лишь когда отъезжали достаточно далеко. Полторы луны спустя крохотная группа прибыла в Бухару и прямиком отправилась в зиндан*.
Я был доволен этим двумя джигитами. Дело они сделали настолько ловко, что ни один волосок не упал с головы пленников. Правда, они уже не могли обходиться без кокнара, но это ненадолго. Я прикажу их обоих казнить, а Зульфикар радовался, что их легко допрашивать. Стоит положить рядом с собой горошину кокнара, как старик и охранник заливались соловьями, рассказывая все мелкие и крупные подробности этого преступления.
Грело душу, что не мой сын задумал и осуществил это злодеяние, не он покушался на мою жизнь,