Но не помню имени, семьи, полка…
– Сочувствую, приятель, – грустно покивал раненый и остальные поддержали его кивками.
– А вы-то из какого полка? – спросил их Нори. – Может, вас послушаю и свой вспомню.
Первый из говоривших усмехнулся и стал рассказывать:
– Я в полку не был, меня назначили помогать инженерам на мельницах. И с первого же залпа их баллист прилетело по той, для которой я всю ночь сколачивал опоры! И ладно бы труд впустую, меня ещё и стрелой задело – доспехи в хлам, на боку куска мяса нет, но ничего, отделался легко… А мельница моя там! – закончил он и указал на горящую кучу обломков. – Ну, была.
Лежавший рядом мужчина, который «упал в Таг», заговорил следующим:
– Я был из третьего полка, нас отправили после авангарда зачищать город. Но Гилморские рыцари сначала держали ворота – да держали так, что там полегла половина моих друзей – а потом, когда мы пробились внутрь, хрен знает откуда вылетела тяжёлая кавалерия и растоптала нас! Я сцепился с одним из всадников, хотел сбросить его, а он протащил меня до моста и столкнул в Таг! Ногам моим конец, но выбраться смог, дополз до лекарей и… вот.
Нори внимательно слушал их, а на телеге приподнялся ещё один раненый, который поначалу сидел боком и смотрел куда-то вдаль.
– Говорят, кости на ногах можно срастить, – грозным, хрипловатым голосом сказал он. – А вот это…
Он повернулся к остальным и указал на пустую кровоточащую глазницу. Кожа вокруг неё была изуродована хаотическим узором из порезов и ссадин. От этого зрелища Нори невольно отвернулся и почувствовал рвотный рефлекс, но сдержался.
– Поначалу… – захрипел одноглазый, и телега вдруг покачнулась, проехав по кочке. – Поначалу я подумал, что и с одним глазом отлично справлюсь. Но у меня земля уходит из-под ног, движения все мимо… я пытаюсь схватить рукоять меча и промахиваюсь рукой! Дерверт, вон, всю жизнь с одним глазом, и я не видел, чтобы с ним такое происходило!
– Наверное, к этому привыкаешь, – подавляя рвотный рефлекс, сказал Нори.
– Наверное, – кивнул одноглазый и снова отвернулся.
Телега ехала шатко, скрипела колёсами и покачивалась, проезжая по холмистой дороге перед Тагервиндом. Нори сидел на краю и смотрел, как его родной город становится всё дальше. Возможно, он туда никогда не вернётся, и он знал это – знал и боялся. Нори не мог предвидеть, куда его теперь приведёт судьба, а привела она его в лазарет.
Через десять минут телега остановилась на краю лагеря у двух больших шатров, Нори беспокойно осмотрелся и вдруг заметил, что солдат с размолотыми ногами потерял сознание и лежал неподвижно. К телеге подошёл человек в белом фартуке, забрызганном кровью, и осмотрел прибывших раненых:
– У кого руки-ноги целы?
Нори заметил, как два человека с телеги подняли руки. Одноглазый, несмотря на целостность своих конечностей, фыркнул, перемахнул через борт телеги, неуклюже упал на землю, но тут же выпрямился, отряхнулся и, кашлянув, исчез среди шатров. Помешкав