распятого Христа. Христос оказывается чистым образом, поскольку мы верим, что Он полностью освободился от «субъективных» желаний и интересов. Как же нам отличить Христа от Нарцисса? Как отличить жертву во имя тотальной самосоциализации и жертву во имя самообожествления? Человеческому взгляду не дано разглядеть эту разницу – только божественному. Но если Бог мертв, остается лишь желание вызывать восхищение у других, у общества. И Христос, и Нарцисс стали суперзвездами. В прошлом, когда шла речь о Другом, имелся в виду Бог или, возможно, Сатана, поскольку они обладают способностью видеть сквозь наши тела и опознавать наши души как праведные или грешные. Но сейчас Другой стал другими – обществом, которое видит только наши тела, но не души. Этическую позицию сменила позиция эстетическая и эротическая. Общество интересует не наша душа, а наш публичный образ. Современная цивилизация действительно нарциссична, так как она ценит лишь кеносис ради публичного образа – публичного признания и уважения.
В своем лекционном курсе, прочитанном в парижской Высшей школе социальных наук в 1933–1939 годах, Александр Кожев говорит о желании признания другими как желании антропогенном: благодаря ему люди становятся людьми. По Кожеву, можно говорить о желании первого и второго порядка. Желание первого порядка сигнализирует нам о нашем пребывании в мире. Это полностью переворачивает привычное понимание слова «желание». Согласно обычной интерпретации желание привязывает нас к мирским вещам. Поэтому со времен Платона философия и религия старались изолировать человеческую душу от телесных желаний и направить ее на созерцания вечных идей или Бога. Однако в настоящее время нас связывают с миром не столько желания, сколько наука. Современное созерцание – это научное созерцание мира и повседневное созерцание медиа, а не Идеи или Бога. Следовательно, в нашем случае путь к самосознанию открывает не отказ от желаний, а, напротив, их появление. Кожев пишет:
Созерцающий человек «поглощен» тем, что он созерцает; «познающий субъект» «утратил» себя в познаваемом объекте. <…> Человек, «поглощенный» созерцанием объекта, «вспоминает о себе» только тогда, когда у него появляется Желание, например желание поесть. <…> Я (человеческое) это Я Желания. 2
Желание переключает нас с созерцания на действие. Это действие всегда представляет собой «отрицание». «Я Желания» – это пустота, которая поглощает, отрицает и разрушает всё «внешнее», «данное»: для утоления голода мы поглощаем пищу, для утоления жажды мы поглощаем воду.
Но желание первого порядка производит лишь самоощущение, но не самосознание. Самосознание производится желанием особого рода – «антропогенным» желанием, которое представляет собой не желание тех или иных вещей, а желание желания другого: «Так, например, в отношениях между мужчиной и женщиной Желание человечно в той мере, в какой хотят овладеть не телом, а Желанием другого»