бы и дальше ушла, если бы не остановилась, уткнувшись в упор.
– Вырубай! – Майор заорал как умалишенный, когда в подвале пахнуло горелой изоляцией. Прибор выплюнул из корпуса клуб вонючего дыма и затих. – Е.учий случай! – выругался Станислав Борисович. – Угробили-таки машинку!
– Нет, вы видели? Станислав Борисович? Видели?! – возбужденно затараторил старший лейтенант, тыча пальцем в застывшую в красной зоне стрелку прибора. – Это же максимальный, наркомсиловский уровень! Выше только Ставка… – Егоров ахнул, не договорив и испуганно закрыв рукой отвисшую челюсть. – Агрегат ведь поэтому и расплавился – не выдержал нагрузки! А ведь это был только пробный, разогревающий прогон! Кого же это мы с вами задержали, товарищ майор?
Майор поднял взгляд от продолжающего дымиться Силомера и уставился, не мигая, мне в глаза.
– Ты кто такой, старче? – глухо спросил он.
– Да хрен его знает, майор? – я пожал бы плечами, если бы они мне подчинялись. Но гребаные блокираторы (или как их там?), навешанные на меня в изобилии, словно шарики-фонарики на новогодней елке, продолжали сковывать мое тело. – Похоже, что жертва нацистских бесчеловечных экспериментов. Я вообще не при делах, что у вас тут почем? Сами определили – сами и разбирайтесь! Только, командир, пожрать дай!
– Надо сообщать, Станислав Борисович!
– Не зуди! Сам знаю! – нервно отозвался майор. – Пойдем-ка на улицу…
– Только вы это, Станислав Борисович, закупорьте его по полной! Не зря я на него столько блокираторов понавесил! Как знал!
Майор в очередной раз активировал клетку, а выйдя из каземата, активировал и защиту всей камеры.
«Хрен его знает, поможет или нет против такой-то Силищи, – думал он привычно «оживляя» впаянные в камень старинные формулы, сформированные еще при царе Горохе, но как ни странно, продолжающие еще исправно работать. – Вот почему наши Силовики так не могут? – Современные формулы, разрабатываемые в сверхсекретных НИИ, были неудобны в использовании, постоянно сбоили и развеивались в довольно короткий срок с момента их активации. – Ведь вот же! Работает, как часики! И не одно столетие!»
Выйдя на свежий весенний воздух, майор вновь достал папиросы. Дунул в гильзу, вышибая из нее крошки выкрошившегося табака, после чего промял мундштук, прикусив его зубами. Пока он хлопал по карманам в поисках запропастившегося куда-то спичечного коробка, кончик папиросы раскурился сам собой.
– Опять ты за свое, Егоров? Вроде вот взрослый лоб, а ведешь себя совсем как мальчишка! – пожурил он своего заместителя.
– Так некуда усилия прилагать, товарищ майор, – глупо улыбаясь, ответил старший лейтенант. – Я ведь разносторонний Силовик. Ярко выраженный Медик, а все остальные проявления – так баловство одно, разве что папироску раскурить. В спецшколе говорили, что если очень сильно тренироваться, можно свой дар развивать…
– Угу, – кивнул майор, – мне тоже много чего говорили. Но как я ни усирался – но выше крыши,