не сорваться в великое и умиротворяющее Ничто, я сжал обретенное орудие в сухом старческом кулачке и железным усилием воли погасил ручной тремор.
– И-и-и раз! – Подгадав момент, я вонзил ручку острым пишущим узлом прямо в ухо гребаному ушлепку.
– А-а-а! – заорал бугай, дергаясь в сторону.
Но не тут-то было! Сильным, но последним в своей жизни ударом раскрытой ладони по тупому концу ручки, я забил её острый край глубоко говнюку в чердак. Бугай взбрыкнул, словно его прошило током. Его хватка ослабла, а конечности мелко задрожали. Да еще и обоссался, засранец! Походу, пробило-таки мозг!
Хорошая работа для такого дрища! Сделано! – Поставил я себе напоследок мысленный крыж, когда глаза начала застилать непроницаемая серая пелена…
Глава 2
Я пришел в сознание, треснувшись с размаху и без того раскалывающейся от боли головой о какую-то твердую хреновину, лежащую в изголовье. Поверхность подо мной то и дело взбрыкивала, словно необъезженная лошадь, норовящая во что бы то ни стало сбросить седока. Я попытался пошевелить руками, но у меня ничего не вышло – не чувствовал я их. Абсолютно! Как впрочем и остальных частей моего многострадального организма. Словно, кроме трещавшей черепушки, все остальное у меня напрочь отсутствовало. Не может быть, чтобы так тело затекло – до полной невосприимчивости… Или все-таки может?
Судя по ощущениям, я лежал навзничь, уткнувшись правой щекой во что-то раздражающе колючее, похожее на грубую солдатскую шинель. И похоже, что эта щека за время моего беспамятства успела превратиться в одну сплошную кровоточащую коросту. Шея тоже наотрез отказывалась работать, и сменить не слишком комфортное положение головы мне не удалось. Я приоткрыл свободный от колючей шинели глаз, как назло, тот самый, затянутый мутной пленкой катаракты и как мог огляделся. Судя по световым пятнам, стремительно скользившим по моему лицу (а требовать большего от моего мутного зрачка и не стоило), я куда-то двигался. Скорее всего, на автомобиле: до меня доносился мерный гул движка, поскрипывали рессоры и жутко несло дизельным топливом. Твердое основание, на котором я «с комфортом» разлегся, ходило ходуном, то вверх, то вниз. Видимо, дорога, по которой меня везли, оставляла желать лучшего.
И моя догадка вскоре подтвердилась: после очередного резкого скачка, от которого моя пульсирующая чудовищной болью голова вновь была испробована на прочность, кто-то, находящийся рядом, громко выругался, по всей видимости, обращаясь к нерадивому водителю:
– Шарафутдинов, твою медь! Полегче! Не дрова везешь!
– Звиняйте, тащ майор! – с легким татарским акцентом откликнулся водитель. – После вчерашнего авианалета дорогу так раздолбало, что тут теперь только на танке прорываться!
– Ну, ты это, сержант… – немного снизил гонор майор. – Все равно аккуратней вези! Всю душу из меня вытряс!
– Так точно! – раздалось в ответ. – Со всей аккуратностью доставим! – Однако машина в этот