чая с толстушками в шахском гареме.
– Ну и?..
– И потом мне позволят смотреть на степь, потому что вокруг не будет ни одной души, желающей смотреть на меня.
– Нет, Нино, тебе не придется смотреть на степь. К тому же она тебе не понравится.
Нино обхватила мою шею и прижалась носом к моему лбу:
– Наверное, я приму твое предложение, Али-хан. Но ты подумал о том, что, помимо лесов и степей, нам придется преодолеть множество других преград?
– Каких?
– Прежде всего, мои родители умрут от горя, если я выйду замуж за мусульманина. Затем твой отец проклянет тебя и заставит меня принять ислам. А если я стану мусульманкой, то царь-батюшка сошлет меня в Сибирь за то, что я отреклась от христианской веры. И тебя заодно – за то, что заставил меня это сделать. И будем мы сидеть посреди Северного Ледовитого океана на айсберге, пока большие белые медведи не съедят нас.
Я рассмеялся:
– Да нет же, Нино, не сгущай красок. Тебе не придется принимать ислам, и родители твои не умрут от горя, а на наш медовый месяц мы поедем в Париж и Берлин, чтобы ты смогла полюбоваться деревьями в Булонском лесу или Тиргартене. Ну что скажешь?
– Ты очень любезен, – произнесла изумленно она, – и я пока не отказываю тебе, у меня еще будет уйма времени дать тебе свое согласие. Не переживай, не сбегу я от тебя. Давай обсудим это дело с родителями, когда я окончу школу. Но не вздумай похищать меня. Все, что захочешь, только не это. Знаю я вас: перебрасываете девушку через седло, увозите в горы и в результате начинается кровная война с семьей Кипиани.
Вдруг ее охватило безудержное веселье. Все ее тело стало смеяться: лицо, руки, ноги, кожа. Она прислонилась к стволу дерева, склонила голову и посмотрела на меня. В тени дерева Нино походила на экзотическое животное, спрятавшееся в лесу от охотника.
– Пошли, – сказала Нино, и мы отправились к костру. Вдруг ее посетила мысль. Она остановилась и посмотрела на луну. – А наши дети, к какой религии они будут принадлежать? – с волнением спросила она.
– К самой лучшей и подходящей, – уклончиво ответил я.
Она подозрительно взглянула на меня и на минуту умолкла, погрузившись в думу. Затем с грустью произнесла:
– Я ведь не слишком стара для тебя? Мне скоро исполнится семнадцать, а твоей будущей жене должно быть сейчас двенадцать.
Я успокоил ее. Конечно же, она не казалась мне слишком старой. Чересчур смышленой, может быть, но является ли это достоинством? Мне иногда кажется, что мы, восточные люди, слишком рано становимся зрелыми, старыми и мудрыми. А с другой стороны, мне кажется, что мы глупы и простодушны. Я не знал, что думать: меня привели в замешательство деревья, Нино, отблеск костров вдалеке и больше всего я сам. Может быть, я выпил слишком много кахетинского вина и, как степной разбойник, бродил в саду любви. Хотя Нино совсем не казалась жертвой степного разбойника. Она была спокойна и невозмутима. От слез, смеха и магической страсти не осталось и следа. Мне потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя.
Мы