Я шлепнула его по руке. Не то чтобы я была ханжой, однако он заставил меня задуматься о том, что он мог бы сделать со мной своим языком, руками и большим членом.
Я опустила взгляд на его промежность, и он рассмеялся.
– Ты ведь сейчас обдумываешь мои слова, не так ли?
– Нет. – Признаюсь, я не могла перестать думать о них, но ему не обязательно это знать. – Я просто хочу, чтобы мы стали друзьями. – Я даже не думала о том, чтобы использовать его, дабы добраться до Хейли. Это правда. Несмотря на его угрюмость, мне нравилось с ним общаться. – В моей жизни много лицемеров. И много потребителей. Людей, которым… просто что-то нужно от меня. Порой трудно понять, кому можно доверять. Но ты другой. Ты настоящий.
Он пустил Бунтарку на пастбище, закрыл ворота и повернулся ко мне. Солнце освещало его лицо, отчего глаза казались светлее, как мед.
– А как насчет тебя? Ты настоящая, Шайло?
– Не всегда, – призналась я. – Но прямо сейчас? С тобой? Да. Я настоящая Шайло.
Он с минуту изучал мое лицо, пытаясь отыскать правдивость моих слов. Умел ли он разбираться в людях так же хорошо, как и в лошадях? Он кивнул, словно уже составил свое мнение обо мне.
– Пойдем. Я познакомлю тебя с Дакотой.
Мы подошли к другому загону, поменьше, чем первые два, и в нем содержалась только одна лошадь. Я ничего не смыслила в лошадях, но эта не походила на остальных. Она выглядела подавленной. Грустной. Стояла у забора, опустив голову. Броуди хмыкнул, и та подняла голову, посмотрев на него.
– Почему Дакота одна?
– Она еще не готова присоединиться к остальным. С ней жестоко обращались.
– Что с ней случилось? – На этот раз я осталась за воротами, а Броуди зашел внутрь. Дакота медленно подошла к нему. Я оперлась локтями о верхушку забора и опустила подбородок на ладони.
– Ее нашли в стойле в метре навоза. Слабой. Истощенной. Неухоженной. – Он погладил лошадь по шее сильными, но нежными движениями. – Не знаю, что именно с ней случилось, но уж точно ничего хорошего.
– И что ты делаешь с такими лошадьми? – спросила я.
– Начинаю с нуля. Действую осторожно и не спеша. Нельзя торопиться, иначе все пойдет прахом. Сейчас я просто пытаюсь помочь ей выздороветь и привыкнуть к человеческому прикосновению. Провожу с ней время, разговариваю и глажу ее. За последние несколько месяцев она проделала большую работу.
Мы провели с Дакотой около двадцати минут, и все это время Броуди разговаривал с ней и гладил. Я могла бы наблюдать за ним весь день напролет. Я чувствовала спокойствие и умиротворение: теплое солнце согревало лицо, а мягкое покачивание хвоста Дакоты наводило на мысль, что это ее способ выразить признательность. Она верила, что Броуди будет к ней добр.
Этим лошадям чертовски повезло, что в их жизни появился Броуди. Несмотря на его ворчливость и порой грубость, в глубине души я знала, что он хороший человек. Я достаточно часто сталкивалась с плохими людьми, чтобы понимать разницу.
– Хотел бы я спасти их всех, – пробормотал он, когда присоединился ко мне у забора.
Я бы хотела того же.
– Крап