за духоты окнами и более того, намеревалась писать грозное письмо самому Императору. Чем это поможет засухе – непонятно, но Ива отвечала «чем чёрт не шутит?» и гневливо трясла деревянным кулачком, как она полагала, в сторону государева двора. Чёрт в ответ просто жал плечами. Жара утомила его на столько, что отшучиваться сил не осталось. Я его понимала.
Вот и сейчас, шагая по выжженной солнцем тропинке, я изнывала от полуденного зноя. Соломенная шляпа с широкими полями закрывала моё лицо и шею, но руки, ноги и плечи были открыты, хоть и платье, состоящее из хлопка, немного, но всё же сводило к минимуму возможность распластаться на дороге и причитать на весь мир о сложности своего бытия. Конечно, мой наряд мало располагал к лесным прогулкам, но выбора не было: тётушка Астрид ожидала на условленное чаепитие, как будто её единственную обходило стороной летнее пекло и горячий чай для неё был словно колодезная вода.
– А там уже и Ягишна явится, – скрипучим голосом добавила Ива, тенью шагая по пятам. Я лениво повела плечом, перешагивая через массивные корни деревьев. Признаюсь, весь её монолог я пропустила из-за блужданий в собственных мыслях. Надеюсь, я не пропустила чего-то важного, ведь Ива может не только предсказывать грядущие события, но и рассказывать удивительные, во взрослом возрасте даже утомительные, но истории. Помнится мне, как будучи детьми, вся наша бандитская свора с замиранием сердца внимала сказы кикиморы о небывалых существах, таящихся в глубине лесов и морей; о павших Царях и великих войнах, унёсших так много жизней; о чудесах света и тьмы, о добре и зле, и каждое слово, сказанное Ивой, оставляло в наших детских сердцах веру в свою исключительность, надежду на светлое и интересное будущее, пробуждало страсть к изучению каждого закоулка этого мира. Зажженный иссохшей рукой Ивы свет в наших неокрепших умах был подтверждением – каждый рассказ оставил отпечаток, каждое слово имело ценность.
Однако с возрастом на замену мечтаниям пришла малоприятная реальность: проблемы родителей передавались словно наследство на хрупкие плечи их потомства, и многие слишком рано перенимали на себя груз ответственности за каждое принятое решение своим родичем. Я не была исключением: будучи сиротой, до пятнадцати лет меня растила тётушка Астрид – мировая женщина, жульничавшая с самим чёртом. К слову, Патоша – тот самый многоуважаемый представитель мира Теней, подозреваю, сам ей подыгрывал, уж больно ему нравилось радовать тётку и получать взамен пирожки с вишней в любое время дня и ночи. Но, игры играми, а сумасбродный характер Астрид, её бесконечная череда встреч с подружками на ведьминой горе и поддакивающий ей Патоша привнесли свои корректировки в мою жизнь и я, будучи в юном возрасте, переселилась в покинутую всеми избу на краю нашей малочисленной деревушки и осознала все тяготы самообслуживания. Оказывается, чтобы морковь росла, земля должна быть как минимум плодородной, а занавески сами себя не сошьют. И для первого, и для второго нужны суатэ – монетки, а чтобы заиметь хоть какую-то валюту в своем прохудившемся кармане – нужна работа. Так, в свои пятнадцать лет я начала забывать о светящихся глазах в полуночной темноте и тягостных завываниях, что в ночи доносились с берега реки и с головой ушла в долгожданную одиночную жизнь, боясь лишь одного: не пережить суровые зимние будни.
Вынырнув из нахлынувших воспоминаний, я задала вопрос, ощутив, как сухо у меня во рту:
– Ягишна?
Кикимора, закивав головой, крепче подвязала платочек под длинным подбородком. Не услышав ответа, я развернулась в пол оборота и, завидев утвердительные кивки, пошла дальше.
– Кто это такая? – продолжила я, – Небось гостей ожидаешь у своей десницы?
Ива засмеялась. Конечно, если это можно было назвать смехом. Звук ломающихся веток – вот смех Ивы, что было весьма органично – тело местной лесной кикиморы полностью состояло из древесины. Узнали мы это методом проб и ошибок – когда студеным зимним вечером Пашка, на своих хвалёных санях, на полной скорости сшиб увлеченную снежками Иву, поломав ей ногу в двух местах. Уже у лекаря мы отметили, что нога вполне себе самостоятельно дала рост – как дерево, но перед Ивой всё равно извинялись все еще очень долго.
– Десница моя – подруга, а гость – наша разлука, – туманно ответила кикимора.
– Разлука? – переспросила я, – О чём ты говоришь, Ива?
Неприятным комом где-то глубоко в животе закралось беспокойство. Ива, быть может, и плела временами сказки, но ближайшие события она видела предельно ясно, отчего подобные вести воспринимались со всей ответственностью. Нашей деревушке невероятно повезло, так как кикимора – существо домашнее и редкое, а Ива почему-то прикипела именно к нам, блуждая по окрестностям леса. Единственное, что мы знали о нашей соседке наверняка – ей нравилось нянчиться с детьми и донимать своей болтовней кого-то на болотах. Знакомиться с болотным собеседником Ивы не хотелось.
Не дождавшись ответа, я обернулась. Кикимора, переступая с ноги на ногу, расплылась в загадочной улыбке, провела иссохшей рукой по моей косе и ступила с тропинки, уходя в сторону болота. Молча, и, признаюсь, пребывая в смятении, я проводила Иву взглядом и огляделась, убедившись, что нас не сопровождают иные спутники.