Нора. – И она прошла мимо, когда нас выводили. Она хотела поговорить.
– На то похоже.
– Чё творится? – хрипло пробубнили с заднего сиденья.
Хоппер проснулся и теперь зевал. Потер глаза, без удивления посмотрел, как за окном течет сельский пейзаж.
Я отдал Норе свой телефон.
– Погугли «Морган Деволль» и «Нью-Йорк». Расскажешь, что найдешь.
Прошло несколько минут – связь мерцала.
– Толком ничего, – сказала Нора. – Только генеалогический сайт какой-то. Морган Деволль жил в Швеции в тысяча восемьсот тридцать шестом году. У него был сын Генрик.
– И все?
– Имя встречается на сайте «Грешные гольфики».
Мимо пронесся указатель. «Биг-Индиан, 5».
– Это мы где? – поинтересовался Хоппер, опуская стекло.
Развернувшись, Нора с жаром поведала, что успело произойти за последние четыре часа.
– И нас уже хотели арестовать, – рассказывала она, – но Скотт был прямо рок-звезда. Вытаскивает такой буклетик, на обложке написано: «Самый великий человек, который когда-либо жил. Об Иисусе Христе для молодежи». – Она захихикала. – Шикарно.
Нора пустилась объяснять, что приключилось с медсестрой, и тут справа я заприметил «Квик-Март», дал по тормозам и свернул.
– Иди, – велел я Норе, подкатив к бензоколонке и отрубив двигатель. – Спроси, нельзя ли одолжить телефонный справочник. И купи что-нибудь перекусить. – Я вручил ей двадцатку и занялся заправкой.
С заднего сиденья, потягиваясь, выполз Хоппер.
– Что выяснили про Сандру? – прохрипел он.
– Мало чего. Она была пациенткой «серебряный код» – это самый критический уровень медобслуживания.
– Но вы не узнали, что с ней было?
– Нет.
Он, кажется, хотел спросить что-то еще, но развернулся и зашагал по стоянке, на ходу вытаскивая сигареты.
Пятый час. Солнце ослабило хватку, распустило тени, подогрело и разбавило свет.
Через дорогу посреди замусоренной и заросшей лужайки стоял белый деревенский дом. На провисшем телефонном проводе сидели две черные птички – не вороны, слишком мелкие и толстые. Динькнула дверь «Квик-Марта», я обернулся и увидел старика в зеленой фланелевой рубахе и тяжелых сапогах – он направлялся к пикапу: в кузове бурая дворняжка. Старик уселся за руль, и они выехали, нацелились вправо и, рявкнув глушителем, развернулись в опасной близости от Хоппера.
Тот будто не заметил. В меланхолическом трансе взирал на дорогу, не видя несущихся мимо машин.
Может, в том и дело – он воображает, как шагнет под колеса. Он словно стоял на берегу, готовясь броситься в реку. Не драматизируй, сказал я себе. Наверное, после явления медсестры еще не рассеялась паранойя. Перед глазами так и стояло это веснушчатое лицо – взгляд тревожный, губы обветрены, окно запотевает от дыхания, стирая девушке рот.
Хоппер затянулся, откинул волосы с глаз, посмотрел в небо, прищурился на толстых птичек. Птички на проводе размножились.