Но теперь он пообещал, что, если с его стороны ожидают какого-то особого шага, он возьмет на себя ответственность за те провинции империи, которые считались небезопасными и еще не до конца усмиренными. Решение было одобрено: таким образом, Октавиан, контролируя испанские и галльские провинции или провинцию Сирия, тем самым управлял наиболее важными в стратегическом отношении областями империи. Однако еще более важным стало буквально автоматическое получение им командования над римской армией. Ведь где еще так срочно могут понадобиться войска, как не в этих опасных регионах?
Любой здравомыслящий человек был вынужден признать, что Октавиан намеревался мгновенно вернуть себе только что завоеванное им особое положение – правда, с согласия своего окружения, причем со стороны казалось, что даже по инициативе последнего. Решением сената и народа были заключены соглашения от января 27 года до н. э. Именно это и был решающий момент. Август («возвеличенный богами», «священный»), как с тех пор официально называли Октавиана, отказался от узурпации и абсолютной власти. Вместо этого он получил исключительную роль по итогам постановления, которое безоговорочно признало суверенитет сената и народа. Принцепсу и сенату оставалось придерживаться такого распределения ролей. В дальнейшем императоры всегда получали официальные полномочия формально по решению сената.
С точки зрения современников, Август мог с полным основанием утверждать, что он восстановил государственный порядок, утонувший в хаосе гражданских войн, на что он впоследствии указал в своем знаменитом отчете[109], который был посмертно разослан по всей империи[110]. Рим больше не наводняли шумные толпы, готовые сойтись в схватке во имя интересов одного из соперничающих агитаторов: для успокоения народа, помимо регулярных и щедрых хлебных раздач, были созданы муниципальные силы пожарной охраны и городской стражи из 3500 человек (vigiles), а также три городские когорты (cohortes urbanae, около 1500 человек), которые также выполняли полицейские функции. Плебейские трибуны, которые, с сенаторской точки зрения, на протяжении последних 100 лет были лишь источником постоянных разногласий, потеряли свой ореол непредсказуемости, поскольку сгинули за ненадобностью. Сенаторы снова вели дебаты в курии, что располагалась на форуме, не заручаясь поддержкой городских преступных авторитетов[111]. Неся ответственность за те провинции, которые не находились под опекой императора, сенат сохранил в своих рядах значительную часть имперской администрации. Консулы, преторы и все прочие магистраты, как обычно, исполняли свои обязанности, даже если их лишили части прежних полномочий. В целом казалось, что славные годы республики вернулись.
Сенат почтил приход мира и покоя обильными наградами и славословиями по адресу Августа, этого pater patriae – «отца отечества». Поэты той эпохи, такие как Вергилий и Гораций, приветствовали приход священного властителя[112]. Однако Тацит и другие