приборов. Послышался стук в дверь. Он вытер вспотевшие руки о фартук и поторопился ко входу.
– Григорий Борисович, ваша посылка, – молодой человек передал небольшой мешок и уже собирался уходить, – и это, вывеску не забудьте повесить.
– Да, да, конечно, сейчас займусь, – Григорий нервно закивал головой и вернулся в помещение в поисках инструментов.
После того, как расправился с вывеской, он заглянул в мешок:
– Фу, ну и гадость каждый раз… – бросил мешок на стол в компанию к перчаткам и приборам.
Пока хлеб в термокамере для пыток трансформировался из простого месива в великолепный воздушный продукт, Григорий приводил помещение в порядок: вымыл полы, протёр пыль, убрал паутину с потолка, снял стулья, вечность простоявшие вверх ногами на столах, и расставил, как по линейке. Скатерти, посуда, и даже цветочки в горшочках – уютная была закусочная.
Вытащил из мешка два влажных бумажных свёртка – две порции обеда из Хозяйственного Района. Не самый удачный эксперимент тамошнего повара. Один свёрток отложил в сторону, а содержимое другого употребил с кислой миной на лице. Не менее кислой, чем был сам обед. Душевное успокоение вернулось, когда мучная радость из печи была готова. Григорий отломил ещё слишком горячий, но такой ароматный ломоть и отправил его на блаженное таяние в ротовое отверстие:
– Всю жизнь только и делаем, что едим еду. Когда нужно набраться сил или, напротив, отдохнуть. Когда нечем заняться. Когда хочется стать чуточку счастливее или заесть своё горе. Собираем семью на праздники, чтобы вместе поесть. И даже любимого человека ведём на свидание не смотреть на звёзды, а уминать съестное. Вся жизнь – сплошное пиршество, и люди в ней – ходячие желудки… Откуда вообще эти мысли в моей голове…
На пороге закусочной показался человеческий силуэт. Григорий радостно подорвался с места и заспешил поздороваться. Мужчины немного поболтали, посмеялись, Григорий упаковал всё ещё горячую часть буханки в свёрток со вторым обедом и передал его мужчине. Попрощались.
Какое-то время он ещё смотрел на уходящего вдаль своего недавнего собеседника. Затем улыбка покинула его лицо. Григорий вернулся в помещение, взял инструменты, снова вышел на улицу и принялся вытаскивать гвозди из прибитой несколькими часами ранее вывески. Снял и убрал внутрь закусочной. Закрыл дверь на замок. Задёрнул шторы и присел за свой стол, наблюдая за догорающими останками величественного прежде растения внутри печи.
Где-то через неделю история повторилась. Григорий замесил тесто и отправил его в печь. Молодой человек снова доставил два обеда, которые на сей раз оказались просто отменные. Григорий вновь прибил снаружи вывеску и сел за свой стол в ожидании. Через некоторое время вернулся тот самый мужчина, и они с Григорием вместе отобедали за красивым столом и красивыми разговорами. На этот раз он не взял с собой еды и ушёл налегке. Григорий Борисович убрал посуду, отмыл дочиста и расставил на полке. Поглядел на себя в зеркало:
– Я просто делаю,