обозначилось. Противники показали лицо. Противоборствующие силы заняли исходные позиции. Молодой лейтенант, в армии без году неделя, и многоопытный боевой майор, облаченный властью и полномочиями. Забавное соотношение сил… Особенно если учесть, что незадолго до этого два неугодных ему офицера уже бесследно исчезли. Когда рядом начинает потягивать холодным прикосновением смерти невольно мурашки пробегут по телу, унося с собой прочь наивные представления юности о мужестве и героизме.
Не слишком ли далеко ты зашел, мальчик? Не слишком ли густую кашу себе заварил, сынок? Может быть, лучше было бы все же написать рапорт о переводе?
Но как это объяснить Геннадию Петровичу? Отцу, маме? Самому себе? Струсил и сбежал? Как быть с НЛО? Ведь знал, на что шел. Понимал, что это опасно. Но принял решение, влез в драку. Теперь поздно сожалеть и плакать. Трусливо и недостойно бросать дело на половине пути. Нужно дойти до конца. Конечно, хотелось бы увидеть финал этой драмы и понять, что сумел одержать победу. Но даже если этого не случится, осознание того, что сделал все, что от тебя зависело, уже будет являться достаточной наградой и утешением при любом неблагоприятном развитии событий.
Витя подошел к ведру, в последний раз обтер доступные участки дела влажным полотенцем, вместе с потом стирая с души последние наивные сожаления и юношеские мечты. Накинул на тело просохшую гимнастерку.
Он больше не романтически настроенный курсант, мечтающий о встрече с инопланетянами. Отныне он офицер, боец невидимого фронта. И в новом своем качестве, кажется, готов к схватке с незримым противником.
– Что ж… Посмотрим, что день грядущим нам готовит, – произнес Мухин, стирая со лба последние капли пота и одевая офицерскую фуражку, – Теперь жди, парень, удара и держись. Надо бы привет маме отправить.
Глава 2. Крышу снесло
Колька Иванов, среди односельчан именуемый «Трёха», слыл человеком пропащим и потому трудиться не любил. По батюшке «Петровичем» его никто не называл. Ростом не вышел. Да и характером сильно не угодил. Особенно начальству. Никого не уважал, ни под кем не ходил, никого не слушался. Жил себе на уме. Одним словом – шалопут.
Несмотря на старания родителей, с раннего детства душа его не сильно тянулась к крестьянскому делу. Да и вообще ко всякому другому. Восемь лет мучительных занятий в окрестной школе не сумели озарить мощным светом интеллекта предметы многих наук, и они остались навсегда в утопленном состоянии за бортом его утлой лодчонки, ежедневно пересекающей лужу житейских проблем. И как не старалась природная пытливость направить сообразительность в какое-нибудь достойное русло, не смогла предотвратить неизбежного глубокого разочарования и падения в пучину запойного пьянства.
Начало ему положили «добрые» товарищи. Если ребенка не удерживают дома, то он естественно оказывается на улице, где при отсутствии детских