о и не собиралась, она зашла переговорить о своем намечавшемся выступлении, что автоматически подразумевало фуршет за счет выступающего. Следовало уточнить, когда и в каком количестве завозить продукты. Но хозяйка была занята – она как раз выходила на освобожденную концертантами сцену, чтоб напоследок зазвать всех дорогих гостей на последующие вечера. Нетерпеливые гости между тем перетекали из зала в буфет, а самые торопливые уже выбирались из самообслуживательного гардероба, изрядно раздавшись вширь за счет верхней одежды, и устремлялись к выходу. Стоящего среди холла высокого мужчину задевали локтями и плечами. А он все смотрел. Длинный бежевый плащ делал его похожим на иностранца. Но иностранцем он не был. Через секунду Зина вспомнила, где его видела.
В прошлую среду выпал непрочный осенний снег, город наполнился ментоловой прохладой. Зина с подругой Викусей, покружив по улицам, быстро озябли и завернули погреться в кафе, из тех, где непременно встретишь знакомых. И точно, стоило оглядеться, как в угловом закутке проявился небритый бард Старцев, деливший скромную трапезу с девицей неопределенного возраста с обритой наголо головой. Поймав его предупреждающий взгляд, Зина помахала издали, давая понять, что не стремится нарушить их уединение. Барду нравилось думать, что знакомые мечтают с ним поговорить лишний раз, а незнакомые взять автограф. Воображаемые поклонники были так настырны, что от них все время приходилось защищаться. Но Зину интересовала подруга, а не Старцев с его пассиями.
С тех пор, как Викуся вышла замуж и перебралась на другую ветку метро, да еще в самый конец, дружить приходилось в основном по телефону. А когда родила, то и звонки сделались неудобными. Каждый разговор прерывался необходимостью срочно дать молоко, отобрать конфеты, объяснить правила сложения и так далее.
Теперь-то подросшее чадо имело под два метра росту и доучивалось в школе последний год. Но хлопоты шли по заведенному распорядку: завтраки, обеды, репетиторы, престарелые родственники – Вика была занята постоянно, будто президент небольшой державы. И уж если ей удавалось выкроить время, подругам хотелось наговориться и за прошлое, и на будущее. Викуся слушала Зину, как ребенок любимую сказку, приоткрыв рот и даже не моргая. От этого Зина собственную жизнь вдруг начинала видеть, точно в волшебном калейдоскопе, где узоры складывались из знакомств с замечательными людьми и служения высокому искусству. Но и слушать Вику было не хуже. Нескончаемый сериал домохозяйских забот укреплял в Зине уверенность в том, что отсутствие семейного очага – скорее привилегия, чем потеря. И задавленная в глубине души тоска смягчалась и таяла, уступая место светлой печали.
Кафе, в котором подруги топтались и топали, стряхивая с ботинок сырой снег, внутри было двухъярусным. На верхнем располагались лучшие, укромные места на двоих. К сожалению, все они оказались заняты. Зина все же высмотрела один свободный балкончик и потянула Вику за собой. Они уже ухватились за чугунные перильца крутой лесенки, но ступеньки перегородила табличка с обидной надписью «Reserved». Пришлось возвращаться.
Внизу пустовало немало столиков, но все неудобные, то чересчур на виду, то в неловкой близости к угрюмому барду, жаждавшему невмешательства в его личную жизнь. В самом центре зала за большим столом, закинув ногу на ногу, покачивая начищенным ботинком и поигрывая концом длинного красного шарфа, сидел мужчина перед бокалом вина, таким же одиноким, как он сам. «Интересный», – механически отметила Зина, устраиваясь наискосок от него. Вскоре выяснилось, что и этот незнакомец – тоже знакомый, на этот раз Викусин.
После музыкального училища Вика нашла подработку – кружок игры на аккордеоне во Дворце Пионеров, переименованном после отмены пионерии в Дом Творчества Молодежи. Аккордеон оказался востребован: все-таки не фортепьяно, и стоит дешевле, и носить легче. А этот, в шарфе, там же вел литературную студию. Звали его Вадим, а фамилию Вика забыла за давностью лет: «что-то мягкое, вроде про пух, но не то». Среди преимущественно женского преподавательского состава ДТМ Вадим был популярен.
– В него были влюблены все девочки из литстудии поголовно и мне он тоже нравился, – шепотом призналась Вика. – Но я не решалась к нему подойти, он, знаешь, как крейсер по коридорам носился, я только «здрасьте» успевала сказать.
Популярный преподаватель отвечал на приветствия и дружелюбно кивал на педсоветах, но не более того. Потом Вику полюбил занимательный физик из того же Дома и, ненадолго задумавшись, она ответила согласием. Потом молодожены из Дома ушли, физик в банк, а Вика в декрет, из которого так и не вернулась. Дальнейшей судьбой литератора она много лет не интересовалась и теперь сомневалась: похож, но вдруг не он. Тот не был седым. Хотя, понятно, за это время мог и поседеть.
А кстати о седине… И разговор перекинулся на Викусину приятельницу, которая влюбилась в одного седого. Считается, что фетишизм – удел мужчин, но это только потому, что женщины лучше хранят свои секреты. Та, о которой шла речь, с ума сходила от седины, причем прямо пропорционально ее количеству: одна прядь – строить глазки, если вся голова – готова выслушать любые предложения, а уж если и борода седая, то она сама бы себя преподнесла на блюдечке с голубой каемочкой. Впрочем, последнее