ты теперь пожизненно монарх». И вот с тех пор день коротает Жигало вот так. С утра бежит проверить на границу метки. Естественно порядок с метками полнейший. Да кто ж посмеет то нарушить границы царства, где такой помазанник на троне. Но метки всё же штука необходимая и посему их надобно и проверять и освежать. Затем довольный и уверенный Жульен настраивает сам себя на вкусный завтрак. Бежит без страха и упрёка да мимо кастелянской кладовой. А там уж миленькая кастелянша кричит:
– Привет Жиган! – махая вслед ему рукой.
Но азимут настроен на столовой задние ворота. А там и повар – верный друг, не заставляет себя долго упрашивать и ждать.
– Иди-ка ты сюда дружочек! Давай Жульен отведай-ка форельки с утреннего привоза. Вкуснотища! Сам собственно слюной давлюсь, но не смею. Мне не положено, а для тебя всегда найду кусочек аппетитный самый, да пожирней.
– Тю! Ты это чего? Совсем, уважаемый, сдурел? А ещё имеешь наглость другом себя величать! Тоже мне друг называется! А почистить чешую?! А от костей и плавников избавить?! А прокрутить на фарш?! Завязывай уже придуриваться, и начинай головой работать. Она ведь эта голова не только для того дана, дабы носить на ней дурацкий поварской колпак. Сам, жри свою форель! – с этими мыслями венценосца, брезгливо поглядев на друга-повара, бежит наш Жигало уже на проходную.
Там тётушки и девушки несут свои домашние обеды, и делать ничего не надо, достаточно лишь сесть и широко раскрыть глаза. Выборочно позавтракав обедами чужими, вдруг обоняние улавливает запах свежий и манящий какой-то кисы молодой. Вот и нашлось занятье. Бегом на поиски, бегом охотиться на кису молодую. Ах, как вкусно пахнет. Так-так, вот тут была назад минуток двадцать. А здесь о дерева кору потёрла спинку, минуток пять назад, ей Богу, я не вру. Но где же? Где же ты кисуля? Быть может чёрный одноглазый кот с соседнего квартала, помоечник трусливый, увёл, переманил? Допляшется кривой, лишится и второго глаза! Да нет, конечно! Чем может он привлечь, что может предложить? Обёртку от сосисок помусолить, фольгу из-под жаркого полизать! Ха-ха! Конечно, нет! Чего не может быть, того уж точно быть не может. И далее бежит на запах Жигало, Жиган, Жульен, ведомый мотиватором мощнейшим, именуемым инстинктом размноженья. А вечером за ту форель нечищеную, подкараулить может повара, и ради смеха, тому скакнуть на голову с ветки Кедры, что растёт подле столовой. Одним словом Жиган, но всеми он любим, обласкан, – талисман! Такой портретик вот кота весьма правдивый вышел. Хорош, красив, воспитан и не жаден. Самодостаточен, в меру ленив, в еде совсем неприхотлив, но вот беда обидчив, словно дитё или дурная баба. И надо же было так случиться, что именно в то утро, когда Тимофей себе назначил опыт, кота обидели смертельно. Была и есть в числе обслуги института, такая вредная уборщица, как баба Алевтина. Советской Сталинской закалки баба Алевтина, пешком в свои года легко таскала на этаж