у самого сердца держу, что им лишнего и говорить не надо, они сами видят, чем пользу Карлонии принести.
На пару мгновений Грегору показалось, что светлые, будто выцветшие глаза карлонского короля смотрят с намеком, но Якуб Четвертый тут же отвел взгляд и махнул рукой в сторону призывно раскрытых дверей пиршественного зала…
…Возвращались из дворца уже хорошо за полдень. Войцеховичу, на пиру перебравшему медовухи, вместо лошади подали небольшую открытую карету, которую здесь называли возком. Слуги застелили возок мягким ковром и набросали подушек, так что немолодой стихийник устроился со всем удобством и вскоре уснул. Грегору тоже предложили возок, но он, едва представив, как трясет карету на неровной карлонской мостовой, наотрез отказался. Зато лорд Ставор тоже предпочитал верховую езду и по дороге любезно рассказал о некоторых традициях карлонского двора.
Оказывается, титул Друга Карлонии и вправду был довольно почетен. Он означал, что Грегору позволяется первым заговаривать с королем, не дожидаясь прямо обращенного к нему вопроса или приказа, писать его величеству без посредников, пользоваться многими другими привилегиями, а главное – купить в Карлонии дом или поместье, не будучи карлонским подданным!
– Немалая честь вам оказана, князь, – учтиво сообщил Ставор, пока они неторопливо ехали по залитым солнцем столичным улицам. – Меня вот, к примеру, его величество таковой до сих пор не удостоил, а вас при первой же встрече одарил.
– Его величество был очень милостив, – согласился Грегор, подумав, что поместье в Карлонии ему решительно ни к чему, но если придется часто приезжать сюда по делам Ордена, то собственный дом это и вправду удобно. – Признаться, я удивлен такому благоволению.
– К чему же удивляться? – чуть приподнял брови влашский некромант. – Заслуги ваши широко известны, а если вы своему королю столь верно и славно послужили, значит, человек вы поистине достойный и короне Карлонии тоже немалую пользу принести можете. Если пожелаете, конечно! Его величество Якуб славится щедростью и упорно собирает у своего трона всех, кто готов служить великой Карлонии.
– Но я не из числа его слуг, – возразил Грегор. – Я урожденный дворянин Дорвенанта и подданный короля Аластора.
«Короля, которому ты не нужен, – возникло в мыслях само собой. – Которому, если быть откровенным, ты глубоко противен. Ты напоминаешь ему о родном отце, имя которого при дворе покрыто непристойным и неблагодарным забвением. И о позоре, пережитом в юности, который он якобы простил, но разве мог забыть на самом деле? Ты хотел спасти Дорвенант ценой его жизни и едва не преуспел. И ты, наконец, неудобный супруг женщины, которую он хотел бы видеть то ли своей любовницей, то ли доверенной наперсницей, а ты мешаешь ему в этом… Неудивительно, что при дворе короля Аластора тебе, так много сделавшему для Дорвенанта, не положено даже тени радушия, которым готов одарить гостя король Якуб – ни за что, просто из надежды, что ты, возможно, окажешь услугу