в костюмах химической защиты обступили меня.
– Мы поможем вам снова заснуть, – сказало одно из них. – И поставим вашу любимую музыку, чтобы вам легче дремалось. Ваш муж говорил, что вы любите Гвен Стефани.
Создание вставило диск в стерильный проигрыватель. «Hollaback Girl», гимн хип-хопа, начал колотить по голове басами. Неужели в реальной жизни меня могли привязать к больничной койке и заставить слушать, как тридцатипятилетняя женщина поет «Вот мое дерьмо»? Я терпеть не могла Гвен Стефани, это Геральд говорил людям, что я люблю ее музыку, потому что маркетологи утверждали: ее аудитория достаточно молода, чтобы покупать мою косметику.
Моя любимая музыка? Бонни Райт, Розана Кэш, Дикси Чикс. Умные женщины с гитарами. Геральд говорил, что они слишком старые и закоренелые феминистки, чтобы вписаться в мой милый веселый образ, к тому же они не пользуются косметикой и вряд ли вдохновят поклонниц ею пользоваться, но… а где он? И почему он не поговорил со мной даже по телефону?
– Я могу слушать, – пробормотала я. – Левое ухо у меня осталось.
– Засыпайте, – приказало существо, вытаскивая иглу шприца из моей руки. – Вам лучше постараться пока не думать.
Я закрыла глаза. Пришельцы в белых костюмах сказали, что мне нельзя двигаться, нельзя ни с кем говорить, что правого уха у меня нет, что части моей кожи будут менять местами и мне чертовски повезло, что я выжила. А еще они заставили меня слушать Гвен Стефани. Никого из тех, кому я доверяла, не было рядом. Даже мужа и призраков моей семьи.
Моих людей больше не было со мной. Даже мертвых.
– В следующий раз попроси что-нибудь полегче, Томас! – прокричал мой брат. – К примеру, связаться с Пасхальным Зайцем. Да, кстати, я посылаю тебе новый телефон. Его можно отследить по GPS.
Он так орал, что мне пришлось отодвинуть подальше от уха мобильник, который я одолжил у внуков Дельты. Но голос Джона все равно гремел в закрытой кабине грузовика.
– Хорошо! – закричал я в ответ. – Когда спутник покажет тебе, что новый телефон пасется на поле за нашим кафе, будешь в курсе, что Бэнгер его сожрал.
– Я просто хочу иметь возможность найти твое тело. Моника и дети расстроятся, если нечего будет хоронить. Я уже говорил, что она планирует для тебя еврейские похороны?
Мне нравилась жена моего брата. Ее мрачное чувство юмора отлично сочеталось с фирменными тараканами семьи Меттенич.
– Передай Монике спасибо от всего моего нежного атеистического сердца.
– Она соберет всю семью и будет отсиживать Шиву[6] в твою честь. А я? Я отправлюсь в ближайший паб и выпью пива за Томаса Карела Меттенича, моего старшего брата, решившего себя уничтожить, а потом найду хорошего священника, который мне солжет и скажет, что после самоубийства ты не попал в ад.
– Как я люблю наши откровенные разговоры.
– Я тоже, Томас. Но я отвлекся от темы. Ты что, совсем с ума сошел? Люди Кэтрин Дин никогда не позволят