уходил из-под его лап.
Они прошли до лестницы, когда Лейла поспешно остановила Давида рукой и приложила палец к губам. По ее требованию они прижались к стене. Со стороны слабо освещенной лестницы показалась женская голова, а затем горб. Кто-то смотрел в темноту коридора.
– Руфь?! – гневно сверкнула глазами Лейла, выходя на свет.
– Госпожа Лейла?! – пятясь, испуганно пролепетала горбунья.
– Она самая, – наступая на нее, вкрадчиво, но с угрозой ответила Лейла. – Шпионишь за нами?
– Как вы могли подумать, госпожа Лейла? – ответила та, прикладывая все усилия, чтобы разглядеть ее спутника. Но Давид первым успел рассмотреть ее некрасивое лицо – подобострастное и злое.
– Расскажешь о нас герцогине, пожалеешь, поняла?
– Да, госпожа Лейла, – поклонилась та, глаз не сводя с Давида.
– А теперь пошла прочь. Нет, постой…
– Да, госпожа Лейла?
– Герцогиня в своей опочивальне?
Руфь мелко засмеялась:
– Где же быть еще ее высочеству в этот час?
– Все, теперь пошла. И помни: проболтаешься, никогда больше не получишь от меня сладкого. Иди же.
– Иду, уже иду, госпожа Лейла.
Семеня по коридору, горбунья оглянулась, но оглянулась на спутника Лейлы. Ее улыбка и блеск маленьких глаз заставили Давида поежиться.
– А что значит «сладкого»? – спросил он.
– Так, глупости, – отмахнулась Лейла. – Вот ведь, так и ходит по пятам за каждой хорошенькой женщиной в замке, что приводит сюда любовника. Голодная уродка! – Лейла прищурила глаза, опушенные бархатными ресницами. – Но как она смотрела на вас, господин Валери! Заметили?
– И не подумал, – смутился тот.
– Кстати, у нас впереди, я так думаю, еще один визит…
– Кому же мы понадобились под утро?
– Не мы – кто-то нужен нам!
– Да кто же? – увлекаемый по коридорам новой подругой, удивился Давид. И тотчас убедительно прихватил Лейлу за локоть. – Мне нужна только ты!
Скоро они вошли в небольшую залу, и Лейла приложила палец к губам:
– Тсс!
Предрассветный холодный свет окутывал серые глыбы диванов и кресел, буфеты и комоды. На столике одиноко стояла початая бутылка шампанского, один из пары бокалов был перевернут. Давиду показалось, что за следующими дверьми ему слышатся стоны…
Лейла подошла к небольшой живописной пасторали в золоченой раме, словно сейчас, в сумерках, пыталась внимательно рассмотреть полотно, но только бесшумно отодвинула картину. В стене оказался широкий глазок. Прильнув к нему, Лейла улыбнулась. Оторвавшись от глазка, поманила Давида пальцем.
– Это его лучший танец, – тихо проговорила она. – Погляди-ка. Скорее же!
Чувствуя, что совершает что-то особенно низкое, Давид все же подошел к Лейле и приблизил глаз к отверстию в стене. То, что он увидел, заставило его в первый момент в замешательстве отпрянуть. И тут же он поймал на себе насмешливый взгляд Лейлы. Ее ноздри подрагивали. Давид подавил неловкость,