проживать, иначе это уже не жизнь. И вот он задумался и пришел к выводу, что уже как пять лет не проживает свою жизнь, а просто существует. Дни его несутся бесконечным потоком, конвейером, не оставляя после себя ничего. Он понимал, что эти пять лет были бесполезными для него самого. Он, словно запрограммированный, делал лишь то, чего от него все вокруг ждали. Где он и зачем он живет? Он не понимал. Но ему так отчаянно, так сильно хотелось жить… Жить для себя, а не в угоду другим. А с другой стороны ему хотелось небытия, потому что пять лет ничего не менялось, пусть и от его бездействия. Но всё внутри перемешалось. Где он и где жизнь? Где его респектабельность? Он видел лишь свои синеватые, усеянные венами, руки. Чем-то эти вены были похожи на корни, но он понимал, что чего у него точно нет, так это надежности корней, укрепления и опоры.
С детства его учили, что мужчина должен полагаться лишь на себя и быть опорой для своей семьи. Но он отчетливо чувствовал, что ему самому нужна эта опора, следовательно, опереться на него самого было бесполезно – он надломится. И ему было противно от собственной слабости. Он чувствовал себя неполноценным мужчиной, ведь в голове звучали слова: «ты должен быть сильным, мужчины не плачут, будь нормальным…". Он чувствовал себя ненормальным. Он чувствовал себя никем.
В очередной раз вернувшись вечером в свою однокомнатную квартиру с синими стенами он подумал о том, насколько ему отвратительна его жизнь. Он только вернулся с экзамена по теории музыки, который благополучно провалил и его это, разумеется, злило. Он чувствовал, что зря тратит силы и нервы на попытку обретения тех знаний, которые, по правде говоря, были ему совершенно не нужны. Свои истинные мысли от собственного разума не скроешь. Если тебе что-то по-настоящему нужно, то ты это освоишь. Осознание того, что это немного, а точнее – совершенно не его, пронзало насквозь. Ветерок дул в слегка открытое окно спальни.
Впереди были каникулы, и они представлялись ему чудесной возможностью для рефлексии, попытки наконец начать жить в гармонии с самим собой и, разумеется, много читать. Пятнадцать дней свободы, шанс обрести себя настоящего и наконец понять зачем всё это нужно, зачем ему нужно жить.
Он сел на диван и раскрыл мемуары Симоны де Бовуар. Как ему было приятно погружаться в текст и уходить вдаль, в чужую жизнь. Злоба и зависть по отношению к другим была ему отнюдь не знакома, но иногда ему очень хотелось стать психически здоровым, знаменитым, или же случалась гиперфиксация на какой-нибудь поражающей личности.
Он читал, читал и в поле его зрения попали слова:
«Пассивность доводила меня до отчаяния. Мне ничего не оставалось, как ждать. Сколько времени? Три года, четыре? Когда тебе восемнадцать, это долго. И если я проведу их в тюрьме, в кабале, по выходе из нее я буду все такой же одинокой, без любви, без энтузиазма, желания жить, без ничего. Если я останусь прежней, во власти той же рутины, той же скуки, я никогда ничего не добьюсь, никогда не создам