журналистов?
Неожиданная догадка пришла в голову Серёги, он толкнул локтем спящего Окуркина.
– Ну чего тебе? – сквозь сон пробормотал тот.
– Слушай, Лех, ты помнишь, как мы с тобой на речке мылись?
– Ну?
– А потом из лагеря дети набежали? – Ну?
– Так откуда в лагере дети, если до каникул ещё целая неделя?
– А тебе не один ли хрен? – зло спросил Окуркин, окончательно потеряв сон. – Спи давай – нам завтра работать надо. С оборудованием…
Сказав это, Окуркин отвернулся в сторону Московской области и тут же уснул.
Сергей вздохнул. Случалось, его не понимал даже Леха. Ещё немного поскучав, он тоже заснул.
10
Утро выдалось студёное, и Сергей с Лехой, укрытые лишь наглядной агитацией, сильно продрогли.
– Подъем, махновцы! – злорадно закричала Олимпиада Петровна, подобравшись к спящим.
– Чего вы так орёте, тётя Лимпа? – недовольно спросил Леха. Он резко сел и потянул носом. – Завтрак готов?
– Готов. Вставайте уже. И рожи свои кривые помойте. Использовав весь запас утренних любезностей, Олимпиада Петровна вернулась к небольшой железной печурке, которая на даче играла роль семейного очага.
– Ну и тёща у тебя, Серёг.
– Не тёща – добрый пасечник, – осипшим голосом произнёс Тютюнин. – Ладно, давай позавтракаем, потом закончим с этими грядками и домой поедем. Я что-нибудь совру Любке, скажу, что у меня дела срочные. В противном случаем мне с ними ещё два часа на электричке конопатиться.
– Да, друг. Я тебя понимаю.
Приятели поднялись и отправились умываться под «мойдодыром», прибитым гвоздями к дереву. Потом они чистили зубы – Тютюнин воспользовался своей щёткой, а Лехе достался помазок из свиной щетины, который Любин дедушка в сорок пятом году вывез из Кенигсберга.
Свиная щетина набилась Лехе в рот, и он долго отплёвывался в кустах, вызывая недовольство Олимпиады Петровны и удивление Любы.
– Да что же он там делает?! – восклицала Олимпиада.
– Ему щетина в рот попала, – помешивая горячую кашу, пояснил Сергей.
Вскоре, отплевавшись окончательно, к столу, поставленному на месте будущего колодца, пришёл Леха. Несмотря на проблемы с помазком, его лицо светилось энтузиазмом. Понюхав поданную тарелку с пшённой кашей, он похвалил поварское искусство тютюнинских женщин. На что Олимпиада Петровна тут же заметила, что это только её глупой Любашке не повезло, а сама она носила гордую фамилию Удрюпниковых.
– Старая фамилия. Из купеческого рода. Я её и в замужестве не меняла.
– Мама, ты же говорила, что в вашем роду были одни комиссары, – заметила Люба.
– Говорила, потому что иначе нельзя было. Репрессии и все такое.
– Вы уже решили, где чего сажать будете? – вмешался Леха, стремясь гармонизировать отношения в семье Тютюниных.
– А чего тут решать, если земля ещё не вскопана?! – снова взялась за своё Олимпиада Петровна. – Такими темпами, как у нашего Сергея Викторовича, мы здесь