барбарис, который растет у забора. Мы словно потерялись в долгом летнем вечере, в теплых сумерках, когда голоса разносятся далеко-далеко и догорает золотой закат.
Пусть так и останется.
Это не было быстрой яркой страстью, когда не успеваешь даже до конца снять одежду, жадной, голодной, короткой.
Это не было неумелой робостью, когда движешься наугад и дрожишь как безумная только от этой неловкости.
Не было жаркой жаждой, пережигающей нервы, испепеляющей, после которой остаются синяки, засосы и невидимые огненные печати в сердце.
Это не было ничем, что я могла бы вообразить, если бы осмелилась мечтать о таком. Но я никогда не дерзала думать дальше первого поцелуя. Поэтому то, что происходило сейчас, – крепкие поцелуи, нежные объятия – и наоборот, – рождало внутри какой-то запредельно теплый свет. Раскатывало альтернативную реальность, в которой получаешь все, что хотела, и еще сверх того.
Я знала, что он видит меня той, семнадцатилетней и свежей. Как я вижу его тем – прежним. Но лучше. Все происходящее было обычной любовной историей двух одноклассников, которые вдруг поняли, что не везде друг друга потрогали. Но лучше.
Как тот образ, который мне создали в салоне красоты. Вроде бы я.
Но лучше.
Но лучше.
Все было как надо. Без неловкости и неудач, неизбежных в первый раз с новым человеком. Словно мы уже давно вместе, но недостаточно давно, чтобы упустить из ладоней хоть каплю страсти.
Мы едва добрались до постели в комнате, и я, неожиданно для себя самой, оказалась сверху, медленно насаживаясь на него под искрящимся взглядом светлых глаз, темнеющих с каждым сантиметров, входящим в меня.
Илья остановил меня в последнюю секунду, замер так, глядя мне в глаза, словно ища там что-то конкретное и очень особенное. Но я нетерпеливо двинулась, и прозрачную воду затуманила дымка желания. Он поймал губами мой сосок, сжал бедра сильными руками – и я забыла о том, что в этой позе положено чем-то управлять.
Я оказалась еще более подвластной заданному ритму, его управлению, губам, разжигающим пожар в самый нужный момент, пальцам, скользнувшим между нашими телами, чтобы томительными нежными движениями довести меня до исступления. Где-то между сорванными вдохами и влажными касаниями Илья проговорил мне на ухо, словно забывшись:
– Ты настоящая, такая настоящая…
Я не стала ничего спрашивать, снова закрыв ему рот – на этот раз губами.
Как бы мне ни хотелось поскорее добраться до вершины, Соболев не давал. Смеялся над попытками двигаться быстрее, ловил ртом нетерпеливые стоны и перестал мучить только в тот момент, когда сам уже не мог сдерживаться.
Хотя, может быть, это было чуть быстрее, чем хотелось бы. Голова кружилась, физические ощущения перемешивались с пьянящими эмоциями в крепчайший коктейль, и не хотелось оттягивать удовольствие, играть в игры. Хотелось просто быть вместе, касаться горячей кожи, пить поцелуи, чувствовать единый ритм сердец и движений.
После,