из ведра теплой воды, опрокинув остальное на себя. Спешно спустил ведро в прохладный колодец. Крутили ручку назад вместе. Вот она, наконец, желанная влага. Митька – таки успел опять первым припасть к ведру. Остальные для проформы недовольно пошуршали немного: знали Митькины страсти с водопоем. Так что терпеливо ждали, когда он самостоятельно уступит место. Вышла тетка Ксенексолца. В черной штапельной, собранной на резинке, раздувающейся на горячем ветерке, юбке, темной кофте с длинными рукавами, в черной же косынке, она казалась совсем худой и изможденной. Если не глянуть в лицо, можно подумать, что старушка. А ведь ей, как и Роконоце не было и пятидесяти. Все гречанки, оставшиеся после тридцать седьмого и тридцать девятого годов без своих мужей, перешли, как бы, на траурную одежду. Не вдовы и не свободные женщины, матери своих обездоленных детей. У некоторых их было по шесть в семье.
– Кто это хозяйничает тут у меня? Яша, явром, ты? – обрадовалась Ксенексолца сыну своей подруги, – пейте, пейте, жара сегодня несусветная, – обратилась она к остальным. Ребята вежливо поблагодарили.
– Как там Роконоца? – спросила она. – Я уже дня два ее не видела.
– Она хорошо.
– Скажи ей, сегодня вечером приду к ней за сепаратором. Не забудешь?
– Нет, скажу обязательно.
Яшка напился последним. Попрощавшись, они скорым шагом двинулись домой. Желудки громко зажурчали, требуя хотя бы кусочка хлеба.
– Ну вот ребята, нашли, где попить, теперь где бы поесть? – завел свою любимую тему всегда голодный Слон.
– А потом – где бы поспа-а-а-ать? Да, Слон? – не удержался съехидничать Иван. – Тебе много еды надо, ну и, как всякий слонишка, после еды должен хорошо поспать.
Слон не реагировал, думал только о еде.
– Пойдем ко мне, а то ведь до своих домов не дойдете. Выпьем сырых яиц и то дело, – предложил великодушно Генерал.
– А как тетя Роконоца, не заругает? – спросил явно обрадованный Иван.
– А что? Яиц у нас хватает. Может, еще что перехватим.
Ребятам приглашение было по душе: в доме друга всегда было что-то вкусно приготовлено. Слон обожал Иринины пирожки. Поедая их, он имел привычку поднимать глаза к небесам и поминутно восторженно вопрошать: «Как можно вообще создать такую вкуснятину?»
– Слон, конечно, размечтался об Ирининых пирожках, – сразу заметил Иван, – имей совесть, больше одного не ешь. Не для тебя человек работал. Да! И не вздумай завалиться там спать. Тете Роконоце, сам знаешь, такое не понравиться.
– Ну, Ванька, у тебя и язык: дай потрепаться и медом не корми, наконец, не выдержал Слон.
– Тут ты ошибаешься, медок, конечно, я люблю, но у меня с детства к нему, аллергия, – парировал невозмутимо, слегка обиженный, Иван. Они привыкли подшучивать друг над другом, но до серьезных обид у них не доходило.
– И слава Богу, ведь медом у нас не разживешься. Я его пробовал раза два в жизни, – ввернул свое слово Харитон.
– Да, – зацокал языком Слон. Вот бы медку сейчас…Так, ребята, я такой голодный, что не против поесть в