Севку в этот провинциальный приморский поселок, я наобещал ему, со слов Германа, ненавязчивое общество, полное подводное снаряжение, горы трепангов и невиданную охоту на осьминога.
Сейчас же Севка слушал байку Германа, почему осьминог ушёл из этих мест. Впрочем, трепанги и гребешки с трубачом, не говоря уже о мидии, были. Был даже один, огромного размера краб, рядом с которым пытались сфотографироваться двое подвыпивших «афганцев». Затеянная ими возня, едва не приняла трагического оборота, по крайней мере, для краба, но Герман оказался на высоте и отвадил бравых вояк своей напускной отвагой. Так что, конец дня можно было считать вполне удачным. Все были довольны, слегка уставшие и глубоко лиричны.
Время шло к ночи. «Буржуйка», обжираясь поленьями, искрилась и урчала по-кошачьи. Герман преобразился в Омара Хаяма, и теперь щедро выплёскивал драгоценное вино пленительных «рубаи» в бокалы ненасытного вечера.
Постигнув мудрости созвучий, мы рассупонили свои рюкзаки и на столе, в мгновение ока, оказались три бутылки сухого вина и литровая фляга нержавеющей стали с чистейшим пшеничным самогоном. Выпивка, как и предполагалось, произвела фурор.
Затем на столе стали возникать консервные банки с икрой минтая, кое-что из овощей, хлеб и, что совсем покоробило Германа, картошка.
– Ну вы охренели! – орал он благим матом. – Мы же сидим на этой самой картошке.
При этом он подскакивал с табурета, запустив руку между ног, и огромной пятерней массажиста обхватывал свое хозяйство. Складывалось впечатление, что в штанах у него картофельные клубни.
Продолжая отчитывать нас, Герман не сводил взгляда с выпивки:
– Я дурак старый собирался вам по мешку с собой выделить, а вы, придурки, тягаете эту тяжесть аж из самого Владивостока!
Ну-ка, дайте посмотрю на ваш товар. Тьфу, зараза! Разве ж это картошка? Это смиття. Загляните ко мне в подполье, и вы увидите, что такое настоящая картошка!
Он без промедления отворил лаз в погреб, откуда дыхнуло затхлой сыростью и пыльным запахом картошки. Успокоился Герман лишь, когда Севка оценив преимущества «своей» картошки от «привозной», пообещал взять с собой полмешка.
От картошки вновь перешли к разговорам о выпивке. Обсуждались рецепты и способы приготовления самогона. И неизменно все приходили к выводу, что лучше, чище и крепче «Лернёровки», как называл её Мечковский, никто ничего не пивал.
Эти похвалы относились не только к старому Лернеру, но и ко мне, его преемнику в искусстве самогоноварения – Лернеру-Младшему. Я всегда чтил и соблюдал семейную традицию и никогда не гнал самогон в промышленных масштабах. «Лернёровка» приготовлялась для внутреннего пользования, строго по рецепту и особое внимание уделялось её очистке от сивушных масел. Эффект достигался при помощи марганцовокислого калия, активированного угля, дубовой коры и прочих маленьких хитростей, которые, впрочем, уже составляют