и был один. По крайней мере, в кустах, совершенно точно, прятался один человек. Я чувствовала только его эмоции. Не думаю, что, если бы там был еще кто-то… Додумать я не успела. Впереди и справа, ближе к реке, вдруг раздались какие-то возгласы, шуршания, а затем, голос Игоря выдал… В общем, при мне он так никогда не выражался. И должно было случиться, что-то из ряда вон, чтобы мой муж употребил подобные выражения. Я сорвалась с места и рванула на звук борьбы. Потому что, все звуки, которые я слышала, совершенно определенно говорили о том, что Игорь кого-то сцапал, и сейчас там идет самая настоящая потасовка.
Я выскочила на небольшую полянку, поросшую мелким березняком вперемешку с редким пихтачом. Точнее, это место БЫЛО поросшее мелким березняком и так далее. Теперь полянка выглядела так, будто по ней прокатился асфалтоукладчик. Посреди всего этого безобразия стоял мой муж и тихо, но весьма живописно ругался, тряся кистью левой руки. Почти у его ног присел Юдин, упираясь одним коленом в спину кому-то, лежащему ничком на земле. Ворот его куртки был отодран, а на скуле наливался синевой здоровенный синяк. Вид он тоже имел злой и потрепанный. Увидев меня, Игорь моментально прекратил выражаться, и с видом обиженного ребенка, с негодованием выдохнул:
– Укусил, гаденыш… Представляешь?! Мы же только поговорить хотели, а он укусил!!!
Кирилл же, времени на жалобы тратить не стал, а, выдернув ремень из собственных джинсов, усердно связывал поверженного супостата. Покончив с этим, он встал на ноги, и, дернув за ворот старенькой выцветшей брезентовой куртки распростертого на земле человека, не особо любезно, скомандовал:
– Вставай, партизан-разведчик, блин!
Человек, при помощи Юдина поднялся с земли, и я охнула. Это был мальчишка! Рослый, плечистый, довольно высокий, но мальчишка! Ему было не больше пятнадцати лет! Я набросилась на мужчин рассерженной кошкой:
– Вы что, спятили совсем?! Это же ребенок!!! Сейчас же развяжите!!!
Мужчины между собой нерешительно переглянулись. Муж проворчал недовольно:
– Угу… Ребенок… Мне руку прокусил, Кириллу дубиной в челюсть заехал… Ребенок… Этот ребенок, только развяжи, сразу стрекача даст! Лови его потом по лесам…
Я подошла поближе к пленному пацану. Это был крепкий парнишка. Пожалуй, с пятнадцатью годами я погорячилась. Ему было никак не меньше семнадцати. Меня ввело в заблуждение его лицо. Немного курносый нос, разбитый и чуть распухший, из которого тонкой струйкой стекала кровь, невозможно рыжие волосы, которые сейчас были похожи на клок растрепанной соломы. Именно они придавали ему вид встрепанного, не очень взрослого домовенка. Светло-карие глаза мальчишки были сощурены и в них плясали злые, как у сердитого кота, зеленые искры, брови насуплены. Полные губы упрямо сжаты. Такой и не только укусить может! В общем, хоть сейчас пиши с него картину «партизан перед расстрелом».
Я сделала еще один короткий шажок к парню, и тихо проговорила, глядя ему прямо в глаза:
– Мы – не враги… Просто, хотим поговорить.