меня, и это было простейшим способом справиться с наполнявшими меня переживаниями. Неверие, за которым по пятам следовал страх, и прорывающееся сквозь темные непроходимые дебри чистейшее унижение.
Натан положил руку мне на плечо и всмотрелся в мое лицо. Потом вяло и виновато улыбнулся:
– Я вдруг подумал, что ты можешь сделать какую-нибудь глупость. Но ты не должна, понимаешь? Я тебя прошу.
– А я думала, что в этом есть смысл, Натан, – если любишь кого-то, то готов совершать глупости.
– Нам надо поговорить. Как следует. Муж взял меня за руку и повел по лестнице вниз. Я попыталась выдернуть руку, но он крепко меня держал. Натан тащил меня за собой, и я поскальзывалась на каждом шагу.
– Значит, у тебя роман, и теперь ты хочешь, чтобы я узнала обо всем в подробностях? Может, посоветовать, какое белье купить ей в подарок?
– Заткнись, Рози.
Мы вернулись в гостиную. Натан сорвал с себя пиджак и бросил его на пол. Он ухватился за спинку дивана, набрал воздуха в легкие – поза для произнесения речи «Нам следует обсудить тираж издания». Натан частенько тренировался на мне, когда ему требовались совет и участие, и я вносила коррективы: «Не говори свысока. Выражайся четко».
Я в отчаянии произнесла:
– Натан, лучше забыть об этом разговоре. Продолжать бессмысленно.
Он растерялся и пробормотал:
– Я молился, чтобы сохранить семью.
– Видимо, недостаточно усердно. – Мой голос прозвучал визгливо, и я возненавидела себя за это.
– Самое идиотское в этой ситуации, что мне нужна помощь, но тебя я попросить не могу.
Я села в голубое кресло и стала теребить выбившуюся ниточку. Синий – цвет жизни: ляпис, который использовали великие мастера, чьи работы я видела в Риме; лазурь раскаленных небес; металлический блеск утиного крыла; вена, пульсирующая под кожей.
– Да уж, меня о помощи не проси.
Правилом нашей семейной жизни было помогать друг другу. Мы никогда его не обсуждали, но понимали, что, если один из нас попадет в беду, другой придет на помощь. Натан помогал мне, я помогала ему. Мы помогали друг другу.
Опять повисла тишина. Наконец Натан откашлялся.
– У тебя есть полное право сердиться.
Сердиться? Да, я рассердилась не на шутку: оттого что у Натана хватило глупости мне признаться. Бывает, что супруги влюбляются в других, потом эта влюбленность проходит. Искусство в том, чтобы действовать с умом и держать это в секрете, и я ожидала, что Натан так и поступит, а потом его влюбленность сама умрет от недостатка пищи.
– Зачем ты вообще мне сказал? Это было необязательно.
– Рози, ты так ничего и не поняла.
– А что тут понимать! – И тут вдруг до меня дошло. Я сделала усилие и подняла глаза. – Ты хочешь уйти из дому? Хочешь бросить меня? Это невозможно. Подумай о детях.
– Нашим детям двадцать два и двадцать четыре года. Переживут. Как переживают многие.
– Какая разница, сколько им лет!
Муж повел плечами: знакомый жест, и я заметила над его ухом прядь