массивом впереди, – вероятно, означали дурное предчувствие, мрачное тревожное место, где умирал его дед. Сара ласково улыбнулась, надеясь, что посетитель увидит это в свете фар, отражающемся от задней стены склада и котельной – облупившаяся краска на них сейчас была еще более заметна, чем днем.
– Я провожу вас к главной сестре, мистер Браун, не возражаете? Мы сможем угостить вас чашечкой чая, а потом вы пойдете повидаться с дедушкой. Я знаю, что обещал приехать отец О’Салливан, так что… – Ее голос прервался. Что тут еще скажешь?
– Я не хочу чаю. Я сразу повидаюсь со стариком. – Сидни Браун вскочил со своего места, спустился по ступенькам и ждал.
Сара взяла фонарик, выключила фары и кивнула, убирая ключи в карман:
– Да, конечно, пойдемте.
Медленной тяжелой поступью мистер Глоссоп начал удаляться по асфальтированному двору, но не успел уйти далеко, когда лязг и скрип со стороны парковки возвестили о прибытии девятичасового автобуса. Санитаркам обычно требовалось несколько минут, чтобы настроиться на рабочий лад после поездки. Сара Уорн имела репутацию девушки серьезной, из тех немногих, на кого можно положиться. Она пока за главную, а это значит, что главной медсестре хватит времени собраться с мыслями, прежде чем провести инструктаж ночной смены во главе с сестрой Камфот.
Взяв бумаги, поспешно отодвинутые подальше от мистера Глоссопа, главная сестра просмотрела их. Надо надеяться, он не стал бы копаться в ее личной переписке? Она сдвинула брови, поскольку именно подобного любопытства и ожидала от этого раздражающего мужчины. Но даже если так, у него не было времени вчитаться внимательно. Главная медсестра подъехала в кресле плотнее к столу и разложила бумаги перед собой. Здесь, в Маунт-Сигер, она проработала почти двадцать пять лет. И хотя порой приходилось нелегко – в частности, во время эпидемии гриппа после прошлой войны, когда ее только назначили рядовой медсестрой и персонал был перегружен сверх всякой меры, как уходом, так и лечением, – раньше до такого никогда не доходило. Счет за ремонт крыши хирургического блока просрочен на два месяца. После ужасно сырой зимы они просто не могли больше рисковать, оставив старую крышу из гофрированного железа. От протечек жди беды и в любом другом отделении, но в операционной они представляют особую опасность для пациентов. А вот третье письмо из местной пекарни – с краткой припиской лично от Элси Покок, женщины, которую она знает всю жизнь. Главная сестра поймала себя на том, что, заметив ее в городе, всякий раз переходит на другую сторону улицы, чтобы избежать разговора. Еще два гневных требования оплаты: одно от фермера, который поставлял говядину – «по себестоимости!», как он напоминал в письме, – другое с молочной фабрики. Множество дополнительных коек; реквизированные военными палаты, из которых обычных больных со скарлатиной и полиомиелитом отправили по домам; серьезные осложнения после ожогов и ампутаций – бедные парни теперь навсегда останутся калеками – все это означало лишнюю нагрузку для постоянно сокращающегося персонала, поскольку все