невинных людей в юго-западной Африке в рамках кампании по расширению немецкой империи. В своем стремлении к власти они не остановятся ни перед чем. В Германии существовали две противоположные личности, как доктор Джекилл и мистер Хайд. С одной стороны, были порядочные либералы, консерваторы, социалисты и умеренные – все они поддерживали демократию. С другой – были убийцы-génocidaires[21].
В четверг 23 июля 1914 года Австрия предъявила Сербии ультиматум. Условия варьировались от разумных (например, запретить контрабанду оружия через границу) до невыполнимых (предоставить австрийским сотрудникам правоохранительных органов полную свободу действий в Сербии). Сербия отказалась.
Белл волновался, но не паниковал. Кажется, никто в мире не осознавал масштабов тайной системы союзов, которая вынудит страны, значительно отстраненные от борьбы, вступить в войну, как только в нее вмешается их союзник.
Когда австрийские корабли начали бомбить Белград, столицу Сербии, Белл встретился с учтивым профессором математики Константином Каратеодори, сыном этнического грека, дипломата, служившего Османской империи в мирные годы перед Первой мировой войной. Положение османских меньшинств вскоре резко изменилось, когда империя совершила геноцид против собственных греков и армян. Но в середине лета 1914 года ничто не казалось столь маловероятным, как мировая война. Каратеодори убедил Белла, что в Европе возобладают более сдержанные настроения. Все дипломатические признаки указывали на мирное урегулирование, как только Австрия дала Белграду по носу за помощь, оказанную «Черной Руке».
Но за кулисами немецкое военное командование мало заботилось о дипломатии. В конце июля Англия была шокирована откровенным признанием Германии, что она планирует войну против Франции, России и, возможно, Бельгии. Трудно представить, о чем думали немцы, сообщая такое. Позже Белл заподозрил, что Германия стремилась вовлечь Великобританию в расовую войну против славян. В Англии предложение было обречено на провал, но немецкие милитаристы были дипломатически невежественны.
Как только Германия раскрыла свои планы, Лондон заявил о поддержке Франции – быстро и четко, а не тонким дипломатическим языком, который Германия неоднократно не понимала. Грубость почти сработала. Более крупную войну, вероятно, можно было бы предотвратить, вопреки горячим надеждам немецких милитаристов, если бы Россия не объявила всеобщую мобилизацию в ответ на объявление Австрией войны Сербии. Германия ответила собственной мобилизацией, а Турция согласилась на антироссийский союз. Затем, 31 июля, Германия пригрозила напасть на Францию, если Россия откажется остановить всеобщую мобилизацию. Франция, очевидно, не имела никакого контроля над российской политикой, но ситуация дошла до опасного абсурда.
По мере того как все больше стран демонстрировали поддержку той или иной стороны, уже казалось очевидным, что борьба развернется не просто между Австрией и Сербией. Белл начал носить с собой паспорт и наличные