Волковском кладбище, архитектор Максим Атоянц. Архив © Сергея Николаевича
Угол Гангутской и Фонтанки © Дмитрий Сироткин, 2019
Глава первая
Итальянский Ренессанс по-советски
Поприщин – итальянист. – Коммунисто итальяно. – «Образы Италии». – Про belles lettres. – Муратов, Гёте, Буркхардт и Noms de pays: le nom. – О Брента! – «Образы Италии»: belle époque. – «Образы Италии»: перестройка. – Советские сказки и «Подсолнухи». – Bella, мама, ciao и Италия во время Второй мировой. – Трудности перевода: Rampicanti и Выкарабкивающиеся. – Робертино. – «…Эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов». – Заметки о Ренессансе и ужасе, который был бегом времени когда-то наречен. – Был или не был Ренессанс: секстет из «Золушки, или Торжества добродетели» Россини. – Классицизм, Historismus и рождение Ренессанса. – Kunstwissenschaft и Россия. – Про вихрь ветров в синем абажуре неба. – Энгельс, ГИНХУК и ГАХН. – Социалистический реализм. – Ренессанс по-советски. – Италия новорусская. – Про библиотеку Эрмитажа и ее библиотекарш. – Акка Ларенция
Италия в глухо закупоренном со всех сторон Советском Союзе была не мечта даже, ибо мечта все ж желание, пусть даже и заветное, могущее в реальности как-то и когда-то осуществиться, а была морок и наваждение, то есть влекущий, но одуряющий и с толку сбивающий обман. Ежели признать, что «материя есть то, что, действуя на наши органы чувств, производит ощущение; материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении, и т. п.», – то никакой материальной Италии не существовало. Ощущений не было и быть не могло, органы чувств бездействовали. Строчки из «Записок сумасшедшего», превратившие немецкую Italiensehnsucht, «Тоску по Италии», в чисто русское умопомрачение: «Спасите меня! возьмите меня! дайте мне тройку быстрых как вихорь коней! Садись, мой ямщик, звени, мой колокольчик, взвейтеся, кони, и несите меня с этого света! Далее, далее, далее, чтобы не видно было ничего, ничего. Вон небо клубится передо мною; звездочка сверкает вдали, лес несется с темными деревьями и месяцем; сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане; с одной стороны море, с другой Италия; вон и русские избы виднеют» – были написаны в николаевской России. Великий все ж Поприщин[4] писатель, посильнее Кафки, судя по его запискам. В Италии Поприщин никогда не был.
Гениальный поприщинский бред в сталинской России эхом откликнулся в экзистенциальной безысходности Мандельштама:
И ясная тоска меня не отпускает
От молодых еще воронежских холмов
К всечеловеческим, яснеющим в Тоскане.
Сумасшедший дом и заключение: условия примерно одинаковые. Стих «Не сравнивай: живущий несравним», написанный в начале 1937 года в воронежской ссылке, через сто три года после «Записок сумасшедшего», страшен: никуда не пускающая ясная тоска – это о свободе в концлагере. Какая к черту всечеловечность, какая Тоскана, когда границы непроницаемы. Выйти за пределы сталинской России было труднее, чем из царства Московского при Иване Грозном. Жестокость царила такая же, но только более