подушка манила пальчиком, и я ее за это возненавидела. Не знаю сколько прошло времени, но я сдалась и разбудила Кэролайн. Девчонка долго зевала и с трудом разлепила глаза. Я смотрела на нее и практически валились на бок. На последних крупицах силы, как можно строже сказала:
– Не усни.
– Хорошо. – Это уже услышала сквозь вату в ушах.
Мы тут вдвоем, а я похожа на параноика. Ничего не могу с собой сделать и, несмотря на сонную физиономию Кэролайн, не разрешаю ей продолжить сон.
Легла и пока не уснула, спросила:
– Сколько тебе лет?
– Десять.
Да твою ж мать. Десять лет, и ее отправляют в Ристалище. Больные ублюдки. Сон накрыл меня с головой. Проснулась от щелчка – звука электронного замка. Открыла глаза и так как я лежала прямо рядом с дверью, то сразу увидела новеньких. Одна женщина, ей было уже слишком много лет, чтобы попытаться пройти Ристалище, вторая примерно моя ровесница, с короткой стрижкой под мальчика. Волосы черные, как и глаза. Им рассказали все то же самое, что и нам, а потом оставили.
Снова закрыла глаза и ждала, когда они пройдут дальше. Как только в душевой включилась вода, я повернулась на другой бок и посмотрела на умиротворенное лицо спящей Кэролайн. Соплячка все же уснула. Не бужу ее. Пусть отдохнет. Я ведь не знаю, что выпало на ее долю. Возможно, больше моего, но это понимание не помогло мне перестать злиться. А если бы что–нибудь случилось пока она спала?
Новенькие помылись, коротко стриженная легла на кровать за Кэролайн, а женщина ушла в другой угол. Она что–то бухтела себе под нос и махала руками перед лицом. Отлично, чокнутой нам только тут и не хватало. Никакого знакомства между нами не произошло. Добровольцы даже между собой не разговаривали. Я дождалась, пока они горизонтально разместились. Примерно через двадцать минут после этого вырубили свет, и помещение погрузилось в абсолютную темноту, только всевидящее око горело маленькой красной лампочкой.
Следующие три дня ничего не происходило. К нам никто не приходил, только еду приносили. Кормили нас на убой, кажется, что я даже немного набрала, но ребра по–прежнему торчали. Новеньких больше не поступало.
– Я не трогала твою еду! – вскрикнула Кэролайн, и я тут же подорвалась с кровати. Короткий дневной сон варварски прекратился.
Я полетела в душевую и увидела забившуюся в угол Кэролайн, она не успела до конца натянуть на себя эластичный костюм, перед ней стояла коротко стриженная. Она коршуном нависла над Кэролайн, и во мне моментально проснулась защитница.
– Что тебе от нее надо? – с порога спросила я, а Кэролайн быстро начала натягивать костюм.
Брюнетка повернулась ко мне.
– Твоя пигалица утащила мой хлеб!
Я посмотрела на Кэролайн, она стояла на грани истерики. В глазах скопились слезы, а нижняя губа дрожала.
– Это так? – спросила я.
– Я не брала. Рэйвен, я правда не брала ее еду, я даже свою не съела. Я… я. Это не я.
Это правда. Но несмотря на обилие еды, память о