н смахнул пепел и включил голограф, показывающий погоду на завтра, рекламу отменного коммуникатора последней модели, новейшего робота-посудомойку, анонс нового минисериала, рекламу с таблетками, которые предлагали девушки в купальниках. – Стоп. Стоп!
Он залез в тумбочку и закинул себе в рот пилюли белого цвета и продолжил царапать перьевой ручкой на пожухлой бумаге дневника в кожаном переплёте.
Меня зовут Ричард, но вы можете звать меня Рик.
На протяжении столетий лучшие фармакологические компании планеты Эзиот борются с необратимыми повреждениями в мозгу её жителей. Болезнь давно приобрела статус эпидемии, она коснулась каждого в этом мире. Кто-то подвержен больше, кто-то меньше. Это настоящий кошмар. Планета загнивает, люди проживают свои жизни без смысла и целей. Меня зовут Ричард, и мне кажется, что я последний
– Было уже! А! – Парень яростно почёркал бумагу, взлохматил и так непослушные русые волосы и достал ещё одну сигарету из пачки, взял её в рот и, забыв прикурить, уставился на пищащий коммуникатор в руке. Магазин настоятельно советовал ему купить горнолыжный набор для путешествий к знаменитым хребтам Эзиота
Недуг нашего мира связывают с вулканическими выбросами, которые происходили ещё задолго до моего рождения и которые в результате мощнейших циклонов распределились по всей планете и осели над каждым регионом. Ядовитые пары, в состав которых входили микроэлементы, которых я уже и не помню
– Да ну что за! Я же пять минут назад смотрел! – он снова взял в руку коммуникатор и полез в старые записи о происхождении вулканической пыли. Голограф в очередной раз включился и принялся крутить голограмму с последними новостями от фармкомпаний, которые обещали, что вскоре кризис минует и эпидемия спадёт.
Ладно, состав не важен. Эта смесь долго воздействовала на жителей Эзиота, они вдыхали её с обычным воздухом, а та проникала глубже и глубже, и в конце концов добралась до их мозга. Вроде бы всё дело было в таламусе и каких-то ганглиях.
Рик оторвался от листа и уставился в окно напротив. В его стальных серых глазах отражалась улица: транспорт сновал туда и обратно, в окнах соседей из высотки через дорогу мигали блики от разных экранов. Внешний мир издавал непрекращающиеся визг и гул. Он был жив, он был переполнен бездомными и пьяницами, он молил о помощи.
– Соберись! – рявкнул Рик и хлопнул себя ладонью по лбу.
Я тоже подвержен этому недугу. И я страдаю. Иногда больше других. Нет ничего хуже, чем неспособность облекать свои мысли в текст, забывание элементарных вещей, отвлечение на каждую кучу говна по углам переулков.
Рик вздохнул, сделал несколько затяжек, иступлено посмотрел на не подпаленную сигарету, разломал и растёр табак между пальцами. Он мечтательно следил за этими движениями, а потом дал табаку высыпаться на брюки. Он вращал ручку на бумаге, разбрызгивая маленькие капельки чернил, снова включил голограф и посмотрел ближайшую детективную сводку.
– Нет. Нет! – Размашистым движением он оттолкнул аппарат, сенсор среагировал и выключил трансляцию.
Люди больше не могут выполнять длительную работу, долговременная память работает с перебоями. У поколения, вдыхающего пары, были запущены нейроанатомические изменения, но симптомы не были такими ярко выраженными, по крайней мере так говорит Главенствующая Фармкомпания. Но болезнь пошла дальше и изменила структуру ДНК и их дети, и дети их детей рождались уже заражёнными вирусом. У него есть скучное название – АФС-16. Атрофия фокуса сознания. И самое загадочное во всей этой грустной истории – это, откуда взялась цифра шестнадцать. За неимением достойных разгадок, (точнее за наличием их в огромных количествах) я провёл день, гадая, что такого магического в этих цифрах. И пришёл к выводу, что их добавили для солидности. Одни буквы не смотрятся серьёзно и пугающе, но стоит в игру вступить цифрам, как все люди трепещут перед
Рик немного завис, продолжая пялится в уже написанное.
Трепещут. Какое необычное слово. Какое у него происхождение интересно. А трепещут это вообще как?
Он нахмурился, взял коммуникатор и со скоростью, с которой даже хищники не гонятся за своей добычей, его пальцы залетали по экрану. Три секунды и слово “трепещут” больше не было гвоздём программы, и он просматривал, сколько существует оттенков красного и как они все называются. Тут эксперты расходятся, но для себя Рик выделил сто вариантов, а фаворитом стал, несомненно, мареновый.
Дойдя до пиковой точки отвлечения, Рик встал из-за стола, прошёл на маленькую кухоньку за поворотом, налил себе воды из-под крана и с жадностью осушил стакан до дна. А потом, отодвигая грязную посуду, засунул голову под мощную струю. Эта привычка у него появилась совсем недавно, он считал, что холод возвращает мыслям порядок и пугает болезнь. Он вернулся в комнату, скинул пальто прямо на пол. Тряхнул головой, покрывая всё крупными каплями, поднял с пола тлеющую сигарету и зажал её зубами.
Тяжёлые шаги, сменяющиеся неуверенным шарканьем, раздались