у тебя нет никаких проблем со стерео, – хмыкаю я.
– Ладно-ладно. Позвони Саймону, скажи: Гуань говорит с днем рождения.
– Вообще-то, я и сама ему собиралась позвонить и поздравить.
– Ты плохая! Мучаешь меня и смущаешь! – Она хрипло смеется, потом ахает и говорит: – Когда позвонишь Саймону, то сразу позвони ма.
– А что такое? Тоже стерео сломалось?
– Не шути так. У нее сердце плохо себя чувствует.
– Что случилось? – Я встревожилась. – Что-то серьезное?
– Так грустно. Помнишь ее нового бойфренда Дай-мне-гофре?
– Жай-ме Жо-фре, – по слогам произношу я.
– Ой, а я всегда так запоминала. Это все он наделал! Оказалось, что уже женатый! На дамочке из Чили. Она явилась, взяла его за ухо и увела домой.
– О нет! – Радость прилила к моим щекам, и я мысленно дала себе пощечину.
– Да-да! Ма очень злая! На прошлой неделе она покупала билеты на круиз. Этот Гофре ей сказал: заплати своей картой, я все верну. Теперь ни оплаты, ни круиза, ни возврата. Ах, бедная ма! Всегда выбирает не тех мужчин… Эй! Может, я попробую быть ей свахой? Я выберу лучше, чем она сама. Если найду хорошую пару, то мне принесет удачу.
– А если плохую?
– Тогда я все исправлю. Мой долг.
Когда мы попрощались, я подумала о долге Гуань. Неудивительно, что она рассматривает мой грядущий развод как личную и профессиональную неудачу. Гуань все еще считает, что она наша ментальная мэйпо, то есть сваха. Вряд ли у меня есть право разубеждать ее. Ведь это я попросила ее втолковать Саймону, что мы предназначены друг другу судьбой.
С Саймоном Бишопом я познакомилась больше семнадцати лет назад. В тот момент нашей жизни мы были готовы возложить свои надежды на всякую ерунду – верили в силу пирамид, бразильских амулетов в виде фиги, даже в советы Гуань и ее призраков. Мы оба были ужасно влюблены, я в Саймона, он в другую девушку. Другая девушка умерла еще до того, как я встретила Саймона, хотя я узнала об этом только три месяца спустя.
Я приметила Саймона на семинаре по лингвистике в Калифорнийском университете в Беркли в весеннем семестре 1976 года. Я сразу выделила его, потому что, как и у меня, у него было имя, которое не соответствовало азиатским чертам лица. Студентов-полукровок тогда было куда меньше, чем сейчас, и когда я смотрела на него, у меня было ощущение, что я вижу своего двойника-мужчину. Мне стало интересно, как взаимодействуют гены, почему в одном человеке доминирует один набор расовых признаков, а в другом такого же происхождения – нет. Однажды я встретила девушку по фамилии Чан. Она была голубоглазой блондинкой и устала всем объяснять, что ее не удочерили. Ее отец был китайцем. Я полагала, что предки отца тайно крутили шуры-муры с британцами или португальцами в Гонконге. Я была как та девушка, мне всегда приходилось объясняться по поводу фамилии, почему я не похожа на Лагуни. А вот мои братья выглядят почти итальянцами. Их лица более угловатые, чем мое, волосы слегка вьются и куда светлее.
Саймон не напоминал представителя какой-то конкретной расы. Он был идеально сбалансированной смесью, наполовину