крикнула:
– Слышишь?
Из темноты, нарастая, вдруг пошел жуткий гул. Низкий, рокочущий, он начинался тихо, но рождал ужас, от него камни принимались дрожать и двигаться, потом становился все громче, поднимался и рос, после уже и свистел, и визжал, и словно бы хохотал над нами… Мы переглянулись: духов по-прежнему не видели, но кто еще мог издать эти звуки?
– Хорошо, – кивнула я, – буду звать царя отсюда.
И стала разворачивать шкуру. Она промерзла, мясо слиплось. Я откалывала куски ножом. Потом, разложив на камнях, взяла голову козы и пошла с ней в проход.
– Царь! – крикнула я что было мочи, чтобы перекричать ветер. – Царь, это я! Я пришла вернуть тебе твою добычу! Чтобы нить жизни не обрывалась! Я осознала ошибку, царь! Приди и суди меня!
И кинула козью голову. Ветер унес звук удара, и я не увидела, куда она упала. Подождала, но никакого знака не давали ни духи, ни царь. Тогда вернулась и стала кидать в проход куски мяса, пока не раскидала все. Потом снова стала слушать и ждать.
– Он молчит, Ал-Аштара? – спросила Очи, подойдя ко мне очень близко, почти прижавшись. Она уже вся промерзла, тряслась, как в припадке.
– Я не слышу ответа, – сказала.
– А если он придет и убьет тебя?
– Это будет его суд, Очи. Но кто буду я, если не верну долю? Смерть лучше.
Тут опять загудело и загрохотало, словно из чрева горы, и Очи вцепилась мне в руку.
– Это не царь, – сказала я спокойно. – Царь молчит и ходит неслышно. Царь – это тень смерти. Нам нечего бояться: это поет хозяин гор, ээ-торзы, сидя на своем престоле. Он посылает зиму.
– Те! Как-то страшно поет, – через силу усмехнулась Очи. Эхо стихло, и она сказала: – Давай ждать под шкурой. Царь найдет тебя, если захочет, а мы согреемся. Давай меж камней натянем и сядем, как в шалаше.
Подумав, я согласилась. Мы отошли к скале. Натаскав камней, сложили их и накрылись шкурой. Устроившись, отдышались и прислушались. Вокруг была тьма, хоть открывай глаза, хоть нет. Шкура быстро задубела. Мы надышали под ней, стало теплей, и кожа на лице принялась гореть.
Так мы сидели – и время как будто отступило. Я вдруг стала странно себя ощущать. Сидела без движения, подогнув ноги и обняв их руками. Но тело мое будто от меня отделилось, окаменев, а сама я, вытянувшись, как дым, заструилась во тьме. Так удивительно и непонятно то было. Я пыталась почувствовать предметы вокруг: и камни, и шкуру, и свое тело, и Очи. Но не чуяла: такие же дымные сути, и я могла в них раствориться. Где же тогда я? – подумала и сразу ощутила себя сидящей, согнувшись, ногою касаясь руки Очи.
– Ты спишь? – позвала я ее.
– Нет. Я боюсь спать: вдруг провалюсь в нижний мир?
– Не бойся. – Я нащупала ее руку и сжала ладонь.
Мы замолчали. Потом Очи снова спросила:
– А как ты думаешь, что там – в нижнем мире?
– Вода и корни. Еще грибы.
– Да, а еще черви,