было есть. Все зубы тридцать лет назад выбили. Вороват был не в меру.
Работник он был никудышный. Смеситель толком поставить не мог. Да и нельзя было доверить Торчку смеситель. Мигом пропьёт.
Для чего его держали такого?
Дыры им затыкали. То в колхоз, то на стройку, то трубу прорвало. Он уже там. Торчит в яме и в дерьме ковыряется.
В яме и помер. Сердце отказало. Перебрал накануне, а опохмелиться не удалось.
Вот и всё. Больше сказать о нём нечего.
Да, чуть не забыл. Наркоты он и не пробовал. А Торчком его прозвали оттого, что всю жизнь в ямах с дерьмом проторчал. Впрочем, Вы люди грамотные, сами догадались.
Блаженны мёртвые
Круг первый
– Уходи,– устало сказала она.
Он лишь пьяно осклабился в ответ.
С каким наслаждением вышвырнула бы она его за дверь. Но он такой огромный, а она такая маленькая.
Люба, что есть силы, ткнула его кулаком в живот, но он даже не шелохнулся. Схватил своей лапищей её руку и легонько оттолкнул от себя. Это для него легонько, а она буквально впечаталась в стену и стала медленно оседать вниз, пока не оказалась на полу.
Там она и осталась и, размазывая слёзы по щекам, наблюдала как он, идиотски ухмыляясь, брякнулся на пуфик и тотчас захрапел.
Дебил проклятый. Как она ненавидела его.
Какой он мягкий, добрый, застенчивый, скромный, внимательный, рассудительный. Когда трезвый. Но стоит ему напиться…
Когда это случилось впервые, она не поверила глазам, увидев рядом… Нет, она не знает такого слова, которым можно охарактеризовать мерзкое, зловонное, икающее, плюющее и беспрестанно сквернословящее чудовище, завалившееся в одежде на постель, в которой она только что сменила бельё.
– Все пьют, и я пью,– вот и всё, что она слышит от него.
Да, пьют. И она не святая. Но если ты выпил, это вовсе не означает, что не надо больше оставаться человеком.
Она терпела. Долго. Очень долго. Но всё имеет свой предел. В том числе её терпение.
Выросла дочка. У неё подружки, мальчики. Но она стесняется пригласить их домой. Из-за отца. Вот и болтается девчонка по чужим подъездам. Неизвестно, до чего она там доболтается.
Хватит.
– Уходи, уходи, уходи, – беззвучно шептали её губы.
Круг второй
Они развелись и разменяли квартиру.
Ей с дочерью достались две комнаты в трёхкомнатной квартире на первом этаже старого, довоенного дома. Её единственной соседкой оказалась худая, словно из Бухенвальда, женщина неопределённого возраста. Типичная алкоголичка.
“ Везёт мне на опойков,– подумала Люба, выходя из грязной, бог знает, когда в последний раз убранной комнаты соседки, в которой кроме стола, двух стульев и кровати с засаленным бельём ничего больше не было.– Только ужей разводить”.
Кухня была не чище. Новую жизнь пришлось начинать с генеральной уборки. Люба с дочерью трудились до самого вечера.
– У-у, какой порядок,– ласково пропела соседка, когда с уборкой было закончено, и льстиво заглянула