густой газон ковра некогда величественного леса.
Земля буквально уходила под ноги. Лес, еще недавно казавшийся раскинутой на полмира непроходимой чащобой ветвистых исполинов, теперь представал перед нами как небольшое уменьшающееся голубовато-зеленое пятно среди черных и желтых квадратиков совхозных полей. Таяли вдали знакомые очертания нашего молодого городка со строящейся атомной электростанцией, узкая блестящая ленточка протекающей возле него Припяти убегала вдаль, исчезая в тени наступающей ночи.
Вот уже и горизонт, прежде соединяющий полупрозрачной дымкой старый лес с краем голубой шапки неба, уходил вдаль и, слегка закругляясь, становился бело-голубым. Лес теперь сменился неотчетливыми голубоватыми очертаниями земной тверди, темнеющее синее небо становилось темно-фиолетовым.
Черты земной поверхности стремительно уменьшались в размерах и вскоре слились в однообразную палитру темно- и светло-голубых оттенков, смазанных кое-где белыми пятнами облаков. Слегка расплывчатая, но все же довольно определенная граница дня и ночи лежала почти под нами, безжалостно разрезая красавицу планету пополам и отдавая половину ее во власть темноты.
– Смотрите, смотрите, она действительно круглая! – У Игоря перехватило в горле, и он торопливо откашлялся.
– А ты что, сомневался? – В своем постоянном соперничестве с братом Виталик старался казаться спокойнее, но предательская дрожь в голосе выдала его волнение перед этим захватывающим зрелищем, и он украдкой бросил тревожный взгляд на Игоря. Но тот был полностью поглощен раскинувшимся за иллюминатором, невиданным доселе великолепием.
– Нет, всегда знал, да ведь и они там, – он указал подбородком в сторону удаляющейся планеты, – тоже знают об этом, но только мы это видим! – Игорь торжественно посмотрел на брата. – Вот здорово, правда?
Прошло меньше минуты полета. Теперь изогнутый край Земли, утопающий в синеватой мгле ее атмосферы, уже трудно было назвать горизонтом, хотя он по-прежнему отделял Землю от неба, которое к этому моменту потеряло даже малейший намек на какие-либо краски, и от этого казалось более пустым и зловещим.
Но более необычным было странное сочетание желтого диска дневного светила и мириад звезд, неизменных спутников ночи.
Планета постепенно уменьшалась, открывая нашему взору новые, уже узнаваемые участки поверхности. Появились очертания морей, островов, континентов, океанов.
В обыденной жизни мы редко задумываемся над тем, чем является для нас Земля. Но здесь, у окна звездолета, я почувствовал, что какая-то ниточка оказалась одним концом привязанной к ней, а другим – к моему сердцу, и, натягиваясь, она не может порваться, но может вырвать его из груди. Голубая планета стала вдруг искажаться в обжигающих глаза слезах тоски.
Постояв так еще несколько секунд, главным образом для установления душевного равновесия, я перевел взгляд на сыновей.
Движимые